Когда он посмотрел вверх, он заметил, что выщербленный месяц заметно увеличился в размере. Он понял, что все это время он летел с огромной скоростью в направлении Луны и, по-видимому, неизбежно на нее упадет.
«Уж если грохнуться, так головой к Земле», — решил он. После этого он перебрался к потолку ракеты и уселся на нем, ногами к Луне. Ему это было все равно.
Так он сидел долго, рассматривая величественное и безмолвное космическое пространство. Тишину нарушало только тикание часов прямо у его подбородка и легкое жужжание мотора, проталкивающего воздух через приборы химической регенерации.
В то время как Шамрай сидел на потолке того, что осталось от лунолета, и, будучи обращенным головой к Земле, отвлеченно, почти по-философски, рассматривал Вселенную вокруг него, на Земле происходило следующее.
Как я уже сказал, в тот момент, когда я обнаружил на экране осциллоскопа вместо одной ракеты две, у меня на столе зазвонил телефон. Я схватил трубку и сразу же услышал громкий голос моего шефа, начальника первой лунной трассы, Николая Андреевича Драгина.
— Что вы видите на экране?! — закричал он так, что у меня в ушах зазвенело.
— Две ракеты… — ответил я, все еще не веря своим глазам.
— Удвойте мощность излучения локатора. Переходите на сантиметровые волны. Включите блок автоматической записи скорости и ускорения обоих тел. Следите за локационными данными непрерывно. Вы будете работать в трехкоординатной группе совместно с Камчатской и Восточно-Сибирской станциями. Через Несколько минут вам придется все данные наблюдения ретранслировать на полосе тысяча двести — тысяча двести десять мегагерц на аварийный скоростной лунолет ЛАС-11. Ждите дальнейших распоряжений!
Голос в трубке замолк.
Я вдвое увеличил мощность излучения станции, перешел на более короткие волны, растянул развертку по горизонтали. Зеленые зайчики стали очень яркими и отстояли друг от друга на более значительном расстоянии. На экране двухлучевой трубки дифференцирующего блока можно было видеть значение скорости и ускорения обеих ракет. Я был поражен большим значением скоростей этих непонятных по своему происхождению двух тел. Величина ускорения каждой из них в сторону Луны медленно, но заметно возрастала. Что там случилось?
В это время снова зазвонил телефон. На этот раз мою станцию вызывала Камчатка.
— Радируйте координаты, скорость и ускорение обоих осколков в Симеиз. Обработка информации и элементы траекторий будут вырабатываться по всей сумме данных там. Работа будет дублироваться в Индонезийском космонавигационном центре!
— Что все это значит? Какие осколки? — поспешно спросил я товарища на Камчатке.
— Как, вы не знаете? Лунолет столкнулся с метеором и раскололся пополам,
— По-по-лам! — закричал я. — А люди, что сталось с людьми?
— Это еще неизвестно. Связи с ними нет. Известно, что перед кораблекрушением они одели скафандры…
— А какой в этом толк? Ответа не последовало.
Я включил радиорелейную линию Москва — Симеиз и подключил все измерительные приборы к ней. Когда из симеизского вычислительного центра спокойный женский голос сообщил мне, что они получают данные наблюдения моей станции удовлетворительного качества, я уставился на экраны приборов, сжал голову руками и мысленно старался себе представить, что же произошло. В это время в операторскую ворвался сам Драгин.
— Приготовьтесь к ретрансляции. Сейчас вылетает ЛАС-11.
— Куда? — спросил я.
— Как куда! Спасать людей!
— Вы думаете, что после такого столкновения возможно говорить…
— Не болтайте чепуху! — закричал он, — У нас есть точные сведения, что перед катастрофой они были в скафандрах.
— Ну и что же. Если раскололся лунолет, то какие-то скафандры…
— Да вы понимаете, что вы говорите! Ведь лунолет раскололся правильно! Он должен был расколоться именно так!
Я вытаращил на начальника глаза, ничего не понимая.
— Конструкция лунолета и весь расчет на прочность выполнены таким образом, чтобы при столкновении с крупным метеором он обязательно раскололся на две равные части, причем направление движения метеора должно лежать в плоскости раскола. Именно это необходимо, чтобы спасти людей. Если бы наши лунолеты в таких случаях разлетались на осколки, как разбитая бутылка, то вместо двух следов на экране локатора вы бы сейчас видели десятки. Вероятность повреждения людей неимоверно возросла бы. А так мы почти уверены, что они невредимы…
— Почти, — произнес я уныло, — всегда мы говорим «почти»…
— Да поймите же вы, если вероятность столкновения лунолета с метеором ничтожна, то вероятность того же метеора попасть в одного из пассажиров еще меньше, а сразу в обоих — почти нуль.
— Опять «почти»…
— Ну вот что, — с нескрываемой злобой произнес Драгин, — мне сейчас некогда читать вам лекцию по теории вероятностей. Только вы должны понять, что мы не имеем права и никогда не будем разбрасывать наших людей по космическому пространству. Случилась беда — их нужно выручать.
— Попробуй, найди их там, в Космосе. Все равно, что иголку в стоге сена, — бормотал я.
— Опять вы говорите чепуху. Именно в свободном пространстве найти человека легче, чем на Земле. Радиоволны распространяются там без рассеяния, без лишних отражений, без помех. Отношение сигнала к шумам оптимальное. Только там и можно наблюдать локационную картину в чистом виде. Попробовали бы вы при помощи вот этого локатора обнаружить пару таких ничтожных по своим размерам осколков на земле. Черта с два! А здесь вон как видно, как в зеркале! — Драгин ткнул пальцем в экран кругового обзора.
В это время с левого угла экрана выполз еще один яркий зеленый электронный зайчик. На орбиту выходил спасательный космический корабль. На дифференциаторе появилось изображение скорости.
— Ага, пошел! — воскликнул шеф, глядя на дифференциатор. — Семь, восемь, десять, одиннадцать, одиннадцать с половиной, здорово!
Я посмотрел на него и пожал плечами. Чему радоваться? У лунолета, который потерпел аварию, скорость почти такая же.
— Никаких шансов догнать потерпевших, — произнес я, глядя прямо в глаза Драгину, — они свалятся на Луну прежде, чем ЛАС сделает половину пути от Земли до Луны.
Драгин вначале покраснел, а затем сел в кресло и медленно, не торопясь, закурил сигаретку. Все это время он не спускал с меня глаз. Затем он произнес зловещим и очень спокойным голосом.
— У меня такое впечатление, будто бы вы свалились с Луны,
— Я там никогда не был и туда не собираюсь.
— Тем лучше, — произнес он и, не дожидаясь моего протеста, сказал: — Дело в том, мой дорогой, что наши путешественники никогда, понимаете, никогда на Луну не свалятся.
— А куда, на Марс? — съехидничал я. — Ведь они, насколько мне известно, летели все-таки на Луну.
— Да. Но вы себе представляете, как они летели?
Признаться, это я себе представлял очень смутно.
— Вы знаете, почему вместо десяти часов полета наши лунолеты тратят двадцать и более? Не знаете? Да просто потому, что с целью безопасности полета для трассы выбирается не траектория прямого попадания на Луну, а облетная, понимаете, облетная траектория. Это значит, что если корабль не будет совершать никаких дополнительных маневров, то, двигаясь по этой траектории, он облетит Луну на расстоянии около 60 тысяч километров и возвратится на Землю.
— Вы хотите сказать, что облетная траектория это такая, которая охватывает Землю и Луну и нигде к ним не приближается на расстояние соударения? — спросил я.
— Совершенно верно Это — замкнутая кривая, охватывающая Землю и Луну. И если бы наши корабли не совершали вблизи Луны никаких дополнительных маневров, они никогда не садились бы на ее поверхность. Они временно становились бы обобществленными спутниками Земли и Луны.