Манолла Ганли… Кайден Тайсана, бесстрашная, как лев, и непоколебимо верная своим убеждениям. «Принявшая смерть от своего наследного принца» — так потом скажут о ней. Какая страшная, издевательская эпитафия. Едва ли Маноллу пугает собственная смерть. Судьба уже нанесла ей смертельный удар, разрушив все, что было смыслом ее жизни.
— А времена становятся все тяжелее, — сказал Асандир.
Сначала вторжение Деш-Тира, прорвавшегося на Этеру через Южные Врата. Потом бунты и свержение верховных королей. Исчезновение паравианцев. Тогда магам Содружества казалось, что ничего хуже быть уже не может. Оказалось, что может, ибо у трагических событий всегда бывают трагические последствия.
Думать о будущем он просто не решался.
Сетвир меньше всего был похож сейчас на могущественного хранителя и летописца Альтейна. Морщинистый старик, бесконечно уставший от ударов судьбы. Он сидел, глядя на первые вечерние звезды, и ветер трепал его бороду, словно кудель. Сетвир лучше, чем кто-либо, знал мысли, владевшие Маноллой. Наверное, еще тогда, готовя нападение на караван Лизаэра, направлявшийся в Авенор, она предчувствовала, что подписывает себе смертный приговор. Но поступить иначе Манолла не могла. Сетвир помнил, с каким чувством она отправляла гонца в Альтейнскую башню.
— Манолла видела в тейр-Фалените защитника ее кланов. Меня тогда восхитило ее стальное мужество, и я пообещал гонцу, что послание обязательно попадет к Аритону.
Сетвир мог бы и не говорить сейчас об этом. Асандир видел внушительный список, который хранитель Альтейна со свойственным ему прагматизмом прибавил к посланию Маноллы. Понимая чувства, владевшие Сетвиром, Асандир все же решил переменить тему разговора.
— Так все-таки что тебе известно о Харадмоне? — спросил он.
Сетвир сердито встряхнул головой и развернул перед ним новую цепочку видений.
Хижина в густом лесу неподалеку от Авенора, спешно покинутая живущей там кориатанской колдуньей из Круга Старших… Сама колдунья, окружившая себя всевозможными охранительными заклинаниями, торопится к Главной колдунье, чтобы передать ей известие чрезвычайной важности… Изрытая и истоптанная полянка, на которой валяется жестоко истерзанная туша убитого кабана. От многочисленных ударов копьем его череп стал похож на решето. Слабое мерцание, исходящее от черепа, показывает, что встреча зверя и охотника не была случайной; кабана привело сюда заклинание все той же колдуньи… Рядом с убитым кабаном лежит и орудие его убийства — копье, вобравшее в себя не охотничью страсть, а беспредельную, нечеловеческую ненависть, двигавшую убийцей…
— И что дальше? — спросил Асандир.
Пленение Маноллы все еще занимало его мысли, мешая воспринимать зигзаги логических построений Сетвира.
Лазурные глаза хранителя Альтейна с досадой взглянули на Асандира.
— Неужели узор нитей не сказал тебе ничего? Ты не понял, зачем вдруг эта старуха спешно пустилась в путь? И не увидел в кабане невинную жертву проклятия Деш-Тира?
Асандир покачал головой.
— Лизаэр явился к колдунье и попросил о ясновидении. Но это была сделка, ибо он что-то пообещал ей взамен. Теперь он наверняка знает, где находится Аритон.
— И чем же принц заплатил за услуги колдуньи? Сетвир раздраженно впился пальцами в бороду и неохотно ответил:
— Не знаю. В тот момент я был занят поисками Харадмона и не смог восстановить всю картину их разговора. Думаю, вскоре мы и так об этом узнаем.
Наконец-то! Вот, оказывается, почему Сетвир упрямо уходил от всех вопросов о Харадмоне. Асандира захлестнуло тревожное чувство.
— Что с Харадмоном? Я же чувствовал, тебе это не дает покоя. Неужели там еще хуже, чем с Маноллой?
Сетвир встрепенулся, подхлестнутый отчаянием.
— Мне нечего тебе ответить, — прошептал он, глядя в бесконечность темных небес за окном. — Я вообще не нашел следов Харадмона.
Асандиру показалось, что пол уходит у него из-под ног, и он уперся в массивную поверхность стола.
— Не нашел следов,- пробормотал он.
Слова упали куда-то в душное и пыльное пространство хранилища, смешавшись с запахом плесени, пергамента и отнюдь не благоуханным ароматом старых чернил. Ни прохладный ветер, дующий с холмов, ни крепкие, защищенные магией стены Альтейнской башни не давали Асандиру желанного успокоения.
Если с Харадмоном что-то случилось, надежда Содружества сломить проклятие Деш-Тира становилась утопией.
В таком случае нечего уповать и на исполнение пророчества о Черной Розе, обещавшего восстановление Содружества до изначального числа, если Аритон добровольно согласится стать королем Ратана.
Отчаяние сменилось яростью. Асандир не желал верить, что будущее потеряно и что это случилось не вчера, а в день несостоявшейся коронации, когда между принцами вспыхнула вражда. Он не желал смиряться еще с одним горем и опускать руки перед неизбежностью судьбы. Асандир ударил по столу и стремительно повернулся к Сетвиру.
— Мы должны послать Харадмону сигнальный луч, который прожжет небеса, — с гневной решимостью заявил он. — В каких бы далях ни заблудился Харадмон, пленником каких бы преград ни стал, я почерпну силу из сердца земли и создам заклинание белого света, чтобы вернуть нашего собрата назад. Иначе все наши усилия сделать Этеру, домом для людей, где они жили бы в гармонии с паравианцами, окончатся крахом.
— Мы могли бы начать уже сегодня, воспользовавшись силой солнцестояния, но есть некоторые препятствующие обстоятельства, — ответил Сетвир.
Обнаружив муравья, безуспешно пытавшегося выбраться из пустой чашки, Хранитель Альтейна вызволил его, посадив на огрызок пера.
— Мне придется заняться сложными вычислениями, а в башне кончились все запасы чая.
Губы Асандира дрогнули в усмешке. . — Эт милосердный, я когда-нибудь приезжал сюда, не привезя чая? За последнюю тысячу лет я не припомню случая, чтобы ты не знал наперед, чем набита моя седельная сумка.
— Я был занят, — с грустным упреком возразил Сетвир и вздохнул.
Как все изменилось. Когда-то у него находилось время, чтобы выращивать землянику и корицу, заставляя их цвести и плодоносить едва ли не круглый год.
Окон в подвальных помещениях Альтейнской башни не было, но запахи внешнего мира каким-то образом все равно проникали внутрь. Накануне дня летнего солнцестояния, когда средоточие третьей ветви, находящееся в подземелье и окаймленное дымчатым ониксом пола, бурлило, переполненное силой, к сладковатому запаху окрестных трав добавился резкий запах озона. Казалось, запахи раннего лета соединились с неподражаемым, первозданным ароматом, который источали круги, покрытые древними письменами.
Босой, облачившийся в ветхую мантию, доходившую ему до пят, Сетвир вставил тонкие восковые свечи в черные канделябры, расположенные по сторонам света. Асандир стоял рядом. Он был в одной рубашке и опаленных кожаных штанах, в которых приехал сюда. Скрестив на груди закопченные руки, он воззвал к Путеводной звезде Этеры, прося ее даровать искру своего огня. Когда силы звезды ответили ему (что неудивительно, ведь Асандир был магом высочайшего уровня) и белый огонек заплясал у него на ладони, он в знак благодарности опустился на колени, после чего зажег свечу в северном углу.
Сетвир тоже призвал огонь, чтобы зажечь южную свечу. Восточную и западную свечи зажгли соответственно от солнечного и лунного лучей. Высоко в небе над Альтейнской башней ярко мерцали и переливались далекие созвездия, словно отмеряя время, остававшееся до полуночи.
Сигнальный луч, способный умчаться в межзвездные дали и передать зов исчезнувшему собрату, должен был обладать необычайной силой. Его предстояло соткать, словно шпалеру. Асандир и Сетвир начали свою работу, взяв узор светящихся линий от кругов, где пока еще неярко мерцали паравианские письмена. Каждый промежуток маги снабжали особыми «закладками», указывающими на ту или иную часть великих мистерий. Руки обоих магов прикасались к сокровенной мудрости. Здесь были тайны, раскрытые ценою многих веков поисков и наблюдений: от бесшумного полета совы до превращения семени в росток. Асандир и Сетвир призывали себе в помощь крепость могучих дубов, произнося Имя их рода; и наконец тысячи деревьев по всей Этере согласились стать живыми якорями и удерживать луч, пока не придет время отправить его в полет. Потом маги вплели в ткань сигнального луча мелодичные голоса летних звезд и неторопливое вращение больших планет. Затем настал черед буйных ветров и гибких трав, и они тоже отдали свои силы сигнальному лучу.