— Охотно верю. Иногда я представляю себе этот город — унылые, грязные улицы, дым из фабричных труб, булыжные мостовые… Похоже?
— Нет. Впрочем, да. Все дело в обществе. Там довольно интересный народ. Ко мне хорошо относятся. "Варьете" процветает.
— Когда ты возвращаешься?
— Завтра или в среду.
— Это что, дружеский визит?
Стивен смутился.
— Что же еще?
— Разве я не имею права знать?
Он встал с чашкой в руке и, помешивая чай, отошел к окну.
— Я был уверен, что тебе все равно.
Она передернула плечами.
— Сама не знаю, — но он почуял фальшь, и от этого его миссия показалась еще труднее.
— Просто ты ко мне привыкла. Вот и все.
— Больше тебе ничего не приходит в голову?
— Нет. Послушай… нам было хорошо вместе — пару лет. Очень хорошо. А потом… что-то случилось. Поэтому мы поступили так, как представлялось единственно правильным.
Взгляд молодой женщины жег ему спину.
— Конечно. Единственно правильным. Ты хотел мне что-то сказать?
— Мы разошлись. Наш брак провалился. Но, слава Богу, мы не питаем горьких чувств друг к другу. Все к лучшему.
К лучшему!.. Женщина продолжала хранить молчание. В окно, противно жужжа, билась муха.
— Но так не может длиться вечно, — гнул свою линию Стивен. — Быть одновременно свободным и связанным по рукам и по ногам, точно стреноженная лошадь… Неужели тебе никогда не хотелось стать по-настоящему свободной? Закрыть эту главу? Мы могли бы по-прежнему оставаться друзьями, даже большими, чем сейчас. Должно быть, тебе самой надоело…
— Должна ли я понимать это так, что тебе надоело? — осведомилась она.
— В последнее время я много думал…
Женщина добавила в свою чашку молока, но не стала пить.
— Стивен, кто она?
Он обернулся. Их взгляды встретились. В его глазах отразилось крайнее замешательство.
— Ты ее не знаешь.
— Кто-то, с кем ты познакомился в Манчестере?
— Да.
— Почему ты считаешь, что это надолго?
— Я чувствую.
— Разве ты не чувствовал то же самое, когда женился на мне?
— Я был слишком молод. Мне очень жаль, Вирджиния.
— Мне тоже очень жаль.
— В любом случае, лучше довести дело до конца. Покончить с тем двусмысленным положением, в котором мы оказались.
— Она обо мне знает?
— Нет еще.
— Думаешь, она решится выйти замуж за разведенного?
— Да.
— Это несмываемое пятно — и на твоей репутации, и на моей. "Ах, она разведена!" — и все отворачиваются. Никому нет дела до того, кто прав, а кто виноват.
Он начал мерить шагами комнату.
— Нет смысла притворяться перед тобой. Ты знаешь, я не ангел. Но со мной никогда не было ничего подобного. Я знал только два серьезных увлечения — тобой и вот сейчас.
— Благодарю, — сухо произнесла она. — Я счастлива, что ты включил меня в почетный список.
Он закусил губу.
— Надеюсь, ты поможешь мне. От этого слишком многое зависит. В сущности, все на свете.
— Я не уверена. Мне нужно хорошенько подумать.
Он начал с жаром объяснять ей ситуацию, но она вскоре перебила его.
— Я должна с ней познакомиться. Как ее зовут?
— Это невозможно.
— Почему? Ты что, меня стыдишься?
— Нет. Неужели ты не понимаешь — для нее это не имеет значения!
— Имеет, и очень большое!
Стивен встревожился.
— Разве я не имею права начать…
— Пожалуй, мне понадобится несколько месяцев, чтобы принять решение. Ничего ей не сделается, если придется повременить.
— Мне очень не хочется этого говорить, — произнес Стивен, — но я все-таки скажу: наши отношения не зависят от каких бы то ни было юридических закавык.
В ее глазах мелькнуло любопытство.
— Ты всегда был уверен в своих женщинах, не так ли?
— Особенно в тех, которые для меня ничего не значили.
Она состроила гримасу.
— Спасибо.
— Я не имел в виду тебя, Вирджиния. Только всех прочих.
— Вот не думала, что вхожу в их число.
— Ты и не входишь. Я сто раз говорил…
— А эта? Она тоже не такая, как все? Ты уверен, что сможешь удовлетвориться ею одной?
— Я это знаю.
— Она сильно влюблена в тебя?
Он усмехнулся.
— Как прикажешь отвечать на такой вопрос?
— Если да, то мне ее жаль. Бедняжка, ее ждет тяжкое разочарование.
Вирджиния встала. Стивен подошел и обнял ее за плечи.
— Ты так много выстрадала из-за меня?
Она передернула плечами, чтобы высвободиться, и отошла в сторону.
— Оставь меня в покое.
— Вирджиния, ты несправедлива. Зачем ты нарочно все усложняешь? Я никогда не был с тобой жесток. Мы всегда играли на равных. Что толку притворяться?
— Говорю тебе, мне ее жаль. Она в худшем положении, чем я, потому что не может рассчитывать даже на сохранение своего доброго имени.
— То есть, ты отказываешься предоставить мне свободу?
— Что я от этого буду иметь?
— Может быть, ты захочешь снова выйти замуж.
— Не захочу.
Он уставился на нее — с растущим разочарованием и злостью. Но все-таки сделал еще одну попытку.
— К сожалению, я не могу рассказать тебе всего — возможно, тогда ты поняла бы… Нет, не могу. Знаю, я давно задолжал тебе этот визит. Мне хочется поступить по справедливости с вами обеими…
Она взглянула ему прямо в лицо.
— Она очень красива?
— Ох! — с отчаянием в голосе воскликнул он. — Какое это имеет значение? Я был круглым идиотом, рассчитывая добиться толку от женщины! Я ухожу.
Она не стала звать горничную, а сама проводила его до двери.
— Приеду через неделю, — сказал он. — Может быть, тогда мы сумеем договориться. У тебя будет время подумать.
— Нет! — вырвалось у нее. — Не приезжай, пожалуйста!
— Почему?
Она избегала встретиться с ним взглядом.
— Просто не хочу. Но обещаю подумать. Я… напишу тебе. У тебя тот же адрес?
— Да.
— Вот и отлично. До свидания, Стивен.
Он пожал ей руку.
— До свидания, Вирджиния. Я очень надеюсь, что ты передумаешь.
Он вышел на улицу; за ним громко захлопнулась дверь. Стивеном овладело желание вернуться и попробовать переубедить ее. Но он знал — из этого ничего не получится. Во всяком случае, сегодня.
Глава XVII
Лето подходило к концу. Знойное, засушливое — оно вполне устраивало обитателей укрывшегося в тени деревьев особняка на Гроув. Зато жара была немилосердна к тысячам остальных смертных, особенно работавших на берегах Эруэлла и Эрка — эти речки служили населению естественной канализацией, источая смрад до небес, покрываясь зеленоватой слизью и бурой пеной.
Кроме жары, просвещенные умы интересовались разрешением и других проблем; в частности, их интересовал ирландский вопрос, бунты финиев, раскол в парламенте и кто из двоих — мистер Дизраэли, прославившийся в связи с войной в Абиссинии, или мистер Гладстон, проявивший желание найти общий язык с ирландской церковью, — займет почетное место на скамье министров.
Тем летом был заложен первый камень в основание фундамента нового Таун-Холла, призванного превзойти роскошью все остальные концертные залы, а женщины из уст в уста передавали друг другу новость: шляпки станут меньше, а кринолины выйдут из моды. Прогромыхал скандал, связанный с новым, завезенным из Парижа, танцем под названием "канкан" — о нем говорили, что это верх непристойности. Владелец Ланкаширского "Стинго" рискнул его поставить — на премьеру явилась толпа бездельников из числа золотой молодежи, тех, что вечно толкутся группами на Роуд-Стейшн с единственной целью поглазеть на щиколотки дам, спускающихся по лестнице. Но об этом пронюхали — не без помощи добрых людей — в Городском Совете, и представление было запрещено сразу же после премьеры.
Дядя Прайди послал свой труд в лондонское издательство, а через семь недель получил ответ: его благодарили за любезно предложенную их вниманию рукопись, но, к сожалению, ведущие специалисты в этой области не поддерживают его теорию.