— Работа у вас будет очень ответственная, но и почетная тоже, — продолжал командир отделения, подводя солдат к дублирующему «выносному» — так называли индикатор кругового обзора, возле которого «колдовал» оператор. В его обязанности входило вести обнаружение воздушных целей независимо от операторов станций, опознавать их, уточнять координаты, боевые порядки, определять моменты разделения и соединения целей.
— По данным, которые вы передадите на КП, будут принимать решения командиры различных частей противовоздушной обороны. Так что от вас будет зависеть очень многое во время боевой работы.
И сержант Парфенов в тот же день начал учить двух друзей нелегкой профессии планшетиста.
Чиглинцев неумело надел наушники, которые, как оказалось, называют гарнитурой, и услышал сквозь монотонный скребущий шум голос оператора, называющего цифры. Что скрывалось за этими цифрами, ему пока было неясно. Горбачев, конечно, тоже не мог понять, в чем тут дело.
Сержант лукаво улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Потом сказал:
— Я тоже, когда впервые надел гарнитуру на уши, мало что понял. И думал, никогда не пойму. Даже испугался, что меня отчислят с пункта управления, пошлют куда-нибудь в хозяйственную часть. А потом, когда разобрался что к чему, увидел, что ничего сложного в нашей работе нет.
Слова Парфенова немного успокоили молодых солдат.
— Начнем с простого. Вы наденьте наушники, возьмите в руки карандаш, а я буду по телефону называть вам координаты полета цели. Дадим ей, сразу же, как и полагается, определенный номер. Вы будете искать эти координаты на карте и отмечать на кальке маршрут цели.
Парфенов объяснил, как нужно пользоваться тушью разных цветов, потом взял телефонную трубку, лежавшую на столе оперативного дежурного, и начал называть цифры: 030, 060, 070, 041, 075…
Чиглинцев и Горбачев уже знали, что первая цифра обозначает азимут, то есть угол в градусах, на которые разбита карта, а вторая — дальность, расстояние от работающей радиолокационной станции до полета цели.
Целый час называл сержант цифры, и целый час солдаты наносили маршрут мнимой цели на кальку. В конце занятий голова у них раскалывалась от цифр, в ушах шумело, как после полета на самолете, а пальцы были измазаны тушью.
— Ну, а теперь посмотрим, что у вас тут получилось, — сказал сержант и подошел к планшету.
Солдаты с облегчением сняли сжимавшие голову наушники, с затаенной надеждой посматривали на сержанта. Брови Парфенова вдруг сползли к переносице, он покачал головой:
— Намудрили вы тут! Это от неумения внимательно слушать.
И он стал указывать на допущенные солдатами ошибки.
— Не отчаивайтесь особенно, — сказал он в конце разбора. — Я вначале тоже «мудрил». Научитесь. Главное — было бы желание.
А желание стать отличными планшетистами у молодых солдат было. В тот день они до самого отбоя оставались на пункте управления, наблюдали за работой боевого расчета, оперативного дежурного, оператора выносного индикатора, который помогал штурману по наведению и опознаванию целей, планшетистов, радистов, связистов, долго разглядывали схемы и графики, читали и перечитывали перечень обязанностей планшетиста.
Проснувшись ночью, Чиглинцев натянул на себя гимнастерку и брюки, сунул босые ноги в сапоги (быстро мотать портянки еще не научился) и снова пошел на пункт управления. Хотелось посмотреть, что там делается. Конечно, надо бы и Сашу Горбачева разбудить, да некогда искать его койку в потемках.
К его удивлению, на пункте управления было необычайно тихо. И только, пожалуй, торопливое, слившееся в кузнечный стрекот тиканье часов нарушало покой.
А часы здесь всюду: на столе оперативного дежурного, у радистов, на планшете. Они как бы напоминают о том, что время для радиолокационной роты — это главное.
Окна на пункте управления (словно идет война) задернуты черными светонепроницаемыми шторками. Уже одно это дает определенный настрой и поступкам людей, которые здесь находятся, и разговорам, и чувствам. Впрочем, боевой работы не было, и оперативный дежурный прилег на раскладушке, с головой укрывшись шинелью, из-под которой торчали только сапоги.
Дежурный планшетист, воспользовавшись передышкой, писал письмо, склонившись над горизонтальным планшетом, и шумно вздыхал при этом. Тут же лежала фотография девушки. Ей, наверное, и писал, может, рассказывал о своем житье-бытье. А перед носом у него тоже тикали часы на подставке из ядовито-желтого плексигласа и слегка шумела старенькая, немало повидавшая на своем веку гарнитура с проводами. Она словно жила своей, никому не ведомой жизнью. Но Чиглинцев уже знал: в ней в любую секунду могла прозвучать короткая, как выстрел, команда сверху: «Примите воздух!»