Тонкостей экономики Вадим не понимал, но верил наставнику. Надежду на лучшие времена пытался внушать отцу.
И действительно, первой ласточкой надвигающихся перемен стало неожиданное приглашение Пака в мэрию. В отделе по работе с частными предпринимателями ему предложили перерегистрироваться в соответствии с новыми правилами. И даже сделали какое-то деловое предложение, о котором отец Вадиму намекнул, но распространяться не стал.
Каким-то образом слух о «связях» корейца с какими-то «деловыми» из центральной части просочился в Старгород и, естественно, достиг ушей братьев Цыпкиных.
Если бы Вадим вовремя поделился этой информацией с Жуком, тот наверняка спрогнозировал бы опасность для семьи Паков.
Ведь даже тупые бандиты звериной сущностью чувствуют угрозу своему благополучному существованию. Правда, обычно им не хватает ума понять истинное происхождение опасности. И они начинают бороться – не с причинами, а со следствиями.
В том году осень выдалась сухой и теплой. Жук шутил: «Если такая погода будет продолжаться, не уеду в Ленинск».
Вечером двадцатого сентября Дарья Пак, будучи в тяжелой нервной депрессии, закатила семейный скандал, по существу, односторонний. Муж на все ее нападки не отвечал, а потом и вовсе ушел ночевать в мастерскую – на любимый старый диванчик возле верстака.
Дарья пыталась излить скверну на Вадима, но сын направился к отцу и добился у него разрешения переночевать «у приятеля». Старший Пак знал Жука только заочно и представлял его одиноко живущим почти ровесником Вадима. И, кстати, сын не торопился разуверять отца в заблуждении.
«Жучья нора» располагалась в километре от дома Паков, так что через десять минут Вадим уже сидел и болтал с наставником-приятелем.
В норе горела свеча, было тепло, даже душно. После выпитой «чекушки» Жук разгорячился, в нем проснулась любовь к философии.
Вадим и не собирался прерывать поток красноречия хозяина. Развалившись на куче тряпья, он «кемарил», готовый претворить в жизнь пресловутый метод обучения во сне.
Вдруг, сквозь полудрему он услышал отдаленный вой сирен. Что-то произошло!
Жук прервал свою речь, и оба обитателя норы выскочили наружу.
На фоне ночного неба в городе полыхал пожар, и у Вадима на какое-то время остановилось сердце.
Это же горел его дом!
Крапива, рытвины, мусорный хлам - не мешали Вадиму, потому что он буквально летел над всем этим.
Пожар был окружен толпами людей: зевак, милиционеров, пожарных. Вадим разорвал ряды и успел увидеть отъезжающий белый «уазик» скорой помощи. Он хотел броситься за машиной, но увидел кучку милицейских чинов, стоящих около лежащего на земле человека.
Отец!?
Вадим рванулся к этой группе, но чьи-то сильные руки схватили его.
- Стой, парень! - голос напряженно хрипел у самого уха.
К паре держащих рук присоединились еще несколько, и возможности вырваться практически не стало. Но Вадим дергался, как рыбина на остроге, и, теряя сознание от усилий, услышал:
- Смотрите, да это же сын корейца!
Вадим перестал дергаться и расширенными от боли глазами посмотрел в лицо подошедшего капитана милиции.
- Туда пока нельзя, - строго сказал офицер.
- Отец?..мертв? – сухими губами просипел Вадим.
И… понял, почему лицо у капитана такое мрачное и почему скорая помощь уехала без отца.
- Мать жива, - торопливо сказал кто-то.
И - будто издалека:
- Черт, тут надо еще скорую!
Спасающая от боли тьма запеленала сознание подростка. «В первый и последний раз», - смущенно вспоминал об этом Кореец.
Полную картину случившегося потом обрисовал Жук. Пока милиция отмалчивалась, ссылаясь на тайну следствия, энергичный инвалид развил бурную деятельность.
Нашел «коллегу» по роду деятельности – «бомжа» с кличкой Дворняга. Примечательная личность, легко находящая общий язык с любой собакой. Поэтому зачастую Дворняга ночевал во дворах, под боком у сторожевых псов, - отсюда и кличка.
Жук по-компанейски надавил на Дворнягу и услышал от него все, что не могло фигурировать в следственных протоколах – ввиду, мягко говоря, «нестыковки» бомжей с представителями закона.
Некий лейтенант УВД, пути которого пересекались с Жуком еще в Афганистане, добыл «свежие» сведения прямо из протоколов следователя.
Кое-какая информация была получена от случайных свидетелей.
Мозаика из разрозненных фактов складывалась такая.
За полчаса до полуночи Дворняга, ночевавший в подворотне у Фроловых, услышал на улице осторожные шаги и тихий шепот. Как и его лохматые «друзья», бомж владел отменной «чуйкой» на опасность. Поэтому профессионально определил: идут четверо трезвых мужиков. Один с дискантом, явно молодой, почти пацан, остальные - старше. Голоса двух из них Дворняга опознал. Сиплый бас Петра Цыпкина ни с кем не спутаешь, а голос Урюка, главного «прилипалы» Цыпы-старшего, местные «бомжи» знали хорошо, - уж больно злобен был этот «чурка» по отношению к ним.