Глава 19
— Какую специальность вы бы предпочли, молодой человек? — поинтересовался товарищ, сверкая стеклами очков.
— Экономика! — не задумываясь, выпалил Пауль. (Что еще мог выбрать практичный немец, мечтающий о капитале?)
— Прекрасный выбор! — кивнул товарищ. — Как раз есть место на экономическом факультете МГУ. Конкурс, конечно, но для активистов Общества дружбы есть бронь, в общем, готовьтесь к экзаменам.
Окрыленный, Пауль засел за учебники. Маркс, Энгельс, Ленин — он грыз гранит науки с упорством дятла, долбящего столетний дуб. И свершилось! Осенью он уже стоял на Ленинских горах, сжимая в потной ладони студенческий билет МГУ. Пауль Херман, студент одного из лучших университетов мира! Да он сам себе не верил! По нескольку раз в день доставал из кармана заветную красную книжечку и щупал ее, как будто боясь, что она растворится, как утренний туман.
Незадолго до защиты диплома, когда Пауль уже вовсю блистал на семинарах, цитируя «Анти-Дюринг» и критикуя «буржуазные экономические теории», его вызвали в посольство ГДР. Снова важный товарищ — третий секретарь посольства, снова строгий костюм. И неожиданное предложение: как он смотрит на то, чтобы после окончания МГУ остаться в Москве еще на какое-то время… пару-тройку лет и поработать в Совете Экономической Взаимопомощи? Экспертом, для начала. Пауль, конечно, мечтал о научной карьере, о докторской диссертации где-нибудь в Йенском университете. Но тут, в Москве, была Татьяна — его русская любовь, студентка филфака с глазами цвета незабудок и фигурой Венеры Милосской (ну, почти). И Пауль, недолго думая, согласился. Любовь, как известно, лучший аргумент в пользу международной кооперации.
В СЭВе его приняли как родного. Заполнил анкету, прошел собеседование, где его спрашивали о диалектическом материализме и роли рабочего класса в построении коммунизма. Объяснили, что для начала он будет назначен на скромную, но ответственную должность эксперта в отделе планирования чего-то там очень важного. А через несколько недель снова пригласили и спросили, готов ли он приступить к работе сразу после отпуска. Пауль, который об отпуске и не мечтал, заявил, что готов приступить хоть завтра, сразу после защиты диплома.
— Прекрасно! — просиял начальник отдела кадров, пожимая ему руку. — Тогда ждем вас пятнадцатого августа. А пока — отдыхайте, набирайтесь сил!
Все складывалось как нельзя лучше! Никогда еще Пауль не чувствовал себя таким счастливым, таким окрыленным. Впереди — интересная работа в престижной международной организации, любимая Татьяна, новые знакомства, квартира в Москве (служебная, конечно, но все же!), доступ к спецраспределителю… Заманчивое будущее открывалось перед ним, как рекламный проспект курорта в Болгарии.
Фарцевать Пауль начал не от хорошей жизни, а от хороших соблазнов. Его стипендия в МГУ, хоть и считалась приличной по советским меркам (сто рублей, как зарплата у инженера!), улетучивалась с космической скоростью. А вокруг — такая жизнь! На его курсе было много «золотой молодежи» — дети министров, генералов, членов ЦК и прочих ответственных работников. Эти ребята кутили так, будто завтра конец света или как минимум наступит коммунизм. Рестораны «Арагви» и «Прага», валютные бары в «Интуристе», закрытые показы западных фильмов, поездки на такси за город на шашлыки… Чтобы соответствовать этому блестящему обществу, нужны были деньги. И немалые.
Тут-то и пригодилась тетка Марта из Западного Берлина. Зажиточная, благодаря своему ресторатору, и по-прежнему души не чаявшая в племяннике, она стала для Пауля чем-то вроде личного Внешпосылторга. Каждое лето, приезжая на каникулы в Берлин, Пауль затаривался у тетки фирменными шмотками — джинсами, нейлоновыми рубашками, футболками с принтами, мохеровыми свитерами, итальянскими туфлями. Все это добро он потом с успехом реализовывал в Москве среди своих блатных однокурсников и их подружек, обеспечивая себе безбедное существование на целый год. А потом пошли индивидуальные заказы по особым ценам — кому часы «Омега», кому зажигалку «Ронсон», кому французские духи. Тетка Марта исправно отправляла племяннику посылочки с дефицитом, а Пауль так же исправно превращал дефицит в хрустящие советские рубли. Высший шик состоятельных советских модников заказывать товар прямо по свежим каталогам Quelle или Otto. Разумеется, можно было просто переводить марки и отовариваться в «Березке», но ассортимент там был скудным, а цены куда дороже европейских.
Аппетит, как известно, приходит во время еды. А у Пауля он был отменный. Денег много не бывает, особенно когда ты молод, хорош собой и живешь в столице мировой сверхдержавы. И вот, в какой-то момент, когда торговля джинсами и парфюмом уже не приносила прежнего морального (и материального) удовлетворения, возникла идея с черной икрой. Кто-то из его московских «партнеров» по фарцовке обмолвился, что на Западе за этот деликатес платят бешеные деньги. Пауль немедленно провентилировал вопрос с теткой Мартой. Та, посовещавшись со своим ресторатором, дала добро: их сеть ресторанов готова была потреблять «русский кавиар» практически в неограниченных количествах.