Он уже не спал. Сидел за столом и ел виноград.
— Проснулся, соня? — хмыкнул Колька, не отрываясь от своего занятия. — Уже десятый час, а ты все дрыхнешь. Проспишь царство небесное!
Я потянулся, разминая затекшие мышцы. Молодое тело Михаила Кима хотело двигаться, требовало нагрузки.
— Бледный ты какой-то, не по-спортивному. Видать, после травмы не тренируешься?
Я взял виноградину и с наслаждением вгрызся в сочную мякоть. Вкус был ярче, чем я помнил по своей прошлой жизни. Или это тело Михаила острее ощущало вкусы?
— Тренируюсь, — сказал я. — Вон же гантели в углу.
Колька усмехнулся, кивнул головой.
— Ну-ка, давай на руках… как в старые времена.
Я не стал артачиться, сел напротив, уперся локтем в столешницу, взял ладонью его ладонь, жесткую как деревяшка.
— На счет три! Раз, два, три…
Мы напряглись, жилы вздулись на шеях. Я на категорию выше Кольки и обычно всегда его побеждал. Победил и на этот раз, но честно сказать — еле, еле — душа в теле. То ли он стал сильней, то ли я не восстановился.
Глава 9
Перед тем, как пуститься во все тяжкие зашли подкрепиться в столовую завода «Красный штангенциркуль». Шучу, конечно, но что-то красное в названии было. Этих заводов в Москве, как блох на барбоске, больших и малых, где их все упомнить.
Столовая приветливо встретила нас запахом общественного питания — ароматическая симфония из кислых щей, нежного амбре пережаренных котлет, и неповторимого букета вчерашнего компота. Всё это великолепие приправлено нотками влажной тряпки, которой протирали столы с тех пор, как Гагарин полетел в космос. В прихожей, справа от проема раздевалки, по-летнему пустовавшей, имелась длинная эмалированная раковина с нависшими над ней несколькими латунными кранами из которых вечно капало. Там же на стене — мутное зеркало в пятнах и плакат: суровый рабочий в каске грозил пальцем и призывал мыть руки перед едой.
Мы совершили ритуальное омовение под струей холодной воды, вытерли руки об штаны (общим, застиранным до дыр вафельным полотенцем, висевшим на гвозде, я воспользоваться не решился), и вступили в обеденный зал. Народу было немного, обеденный перерыв на заводе еще не начался, а случайные прохожие сюда забредали редко. Только мы, обитатели окрестных общаг, знали эту тайную тропу к дешевой и относительно съедобной пище.
В углу у окна галдела компания каких-то раскрасневшихся мужичков явно не заводских. Судя по шеренге пустых пивных бутылок под столом и громкости дебатов, они зашли сюда не борща похлебать, а обсудить вчерашний футбольный матч ЦСКА — «Динамо», закончившийся в ничью. Обсуждение шло по классической схеме: своих игроков хвалили до небес, чужих — крыли последними словами, а судью традиционно предлагали отправить на мыло.
Монументальная посудомойка в заляпанном переднике сначала было цыкнула на болельщиков, но те, проявив смекалку, отдали ей пустую тару (двенадцать копеек за бутылку — тоже деньги!), и сердце труженицы общепита смягчилось.
Меню, гордо висевшее на стене в мутном плексигласовом кармане, представляло собой ребус. Напечатанное на машинке через третью копирку, и лишившееся части букв, оно предлагало «Битоки с вермшею», «Наваг с риаом» и «Конпот». Мне всегда было интересно, куда девается первый, четкий экземпляр меню? Великая тайна эпохи. Неужели заведующая столовой вешает его дома в рамочку?
Выбор был невелик, но традиционен: винегрет «Здоровье», салат «Ядреный» (капуста с морковкой и хреном), консервированный зеленый горошек.
Каждая советская женщина знает: «Ешь капусту с морковкой и хрен — будешь, как Софи Лорен!»
На первое — борщ или суп (куриный либо гороховый, третьего не дано). На второе — биточки с вермишелью, с опцией «подливка», плов «узбекский» (почему-то со свининой) или жареная навага со слипшимся рисом. На третье — компот из сухофруктов, чай «грузинский» или кисель брусничный. Ну и пиво «Жигулевское» на-четвертое.
Я взял винегрет, гороховый суп и биточки с вермишелью в подливе и бутылку пива. Итого: 58 коп. Кассирша пробила и вручила мне вместе с сорока двумя копейками сдачи два бледно-фиолетовых чека.
Колька ограничился пловом, но зато взял двойную порцию, ну и тоже пива, конечно.
Хлеб в плетеной корзиночке и горчица в розетке на столе — бесплатно — кусочек коммунизма уже сегодня.
Мы взяли из стопки, один на двоих пластмассовый поднос. Подносы в столовых появились недавно и сразу ускорили процесс самообслуживания. Раньше приходилось челночить от раздачи к столу с тарелками в руках,