Я стоял рядом и давился от смеха. Классический развод! Набор стандартных фраз, подходящих любому: и деньги были, и дама пиковая (у кого ее нет?), и враги с черным глазом. Про девяносто лет — это вообще беспроигрышный ход. Но Колька… Я видел, что это тупое манипулирование его почему-то зацепило. Он помрачнел, вытащил пачку «Беломора», протянул цыганке. Та ловко выхватила папиросу, сунула за ухо.
— Спасибо, дорогой! Будешь в наших краях — заходи! — крикнула она уже на ходу, и вся стайка, шурша юбками, быстро растворилась в толпе.
Колька молча смотрел им вслед. Потом повернулся ко мне, лицо у него было непривычно серьезным.
— Пойдем пива выпьем, — сказал он глухо. — Что-то мне не по себе от этих… стрел летящих.
Похоже, цыганка, сама того не ведая, попала в какую-то его застарелую болячку или суеверие. Таежный человек, не боящийся ни тигров, ни китайских пограничников, вдруг струхнул из-за бабских баек. Чудны дела твои, Господи! Мы молча перешли дорогу к ближайшему пивному ларьку, из тех, что в народе называли «автопоилками». Надо было срочно смыть это дурацкое предсказание холодным, пусть и разбавленным, пивом.
Пророчества цыганки и привкус разбавленного пива развеялись вчерашним туманом. Ранним утром следующего дня в нашу временную холостяцкую берлогу без стука заявился Тучков. Свежий, как огурец с грядки (видимо, профилакторий и впрямь творил чудеса), и полный энтузиазма.
— Все на мази, орлы! — бодро отрапортовал он с порога. — Завтра наш «Полюс» выходит из дока! Послезавтра — покорять Каспий! С капитаном Хлопушиным все улажено, как по маслу! Он человек понятливый, особенно когда аргументы правильные подберешь, — Тучков подмигнул, недвусмысленно намекая на природу «аргументов».
Затем, не давая нам опомниться, он предложил культурную программу:
— Айда ко мне в профилакторий! Пообедаем по-людски, воздухом свежим подышим, позагораем на Волге-матушке! Чего вам тут пыль глотать?
Колька на это предложение только хмыкнул и выразительно глянул на меня. «Загорать» в его планы явно не входило. Бирюк он и есть бирюк.
— Не, я пас, — буркнул он и демонстративно достал колоду карт и радиоприемник. — Пасьянсик разложу, радио послушаю.
А я согласился. Почему бы и нет? Мой прошлый опыт продюсера однозначно шептал: связи надо укреплять, особенно такие… специфические. К тому же, перспектива провести день, глядя, как Колька в сотый раз пытается сложить «Паука», не вдохновляла. Да и уху из свежей волжской рыбы попробовать хотелось.
На маленьком пузатом автобусе мы покатили к Волге. Река встретила нас ослепительным блеском, ширью и запахом воды и тины. Мы спустились к берегу по сыпучим песчаным барханам, продрались через заросли какого-то колючего кустарника и вышли на влажный, плотный песок у самой воды.
Здесь, на импровизированном пляже, расположились на песчаном бугорке. Тучков сноровисто развел костерок из принесенных с собой сухих веток, подвесил над огнем закопченный котелок и начал священнодействовать — чистить и потрошить разнообразную волжскую рыбешку, которую, видимо, прихватил из профилактория. Запахло дымком и свежей рыбой. Я открыл пару бутылок пива, предусмотрительно купленных по дороге, чтоб предварить ими водочку. Красота!
И тут, не теряя времени даром, пока закипала вода, старпом «Полюса» нашел новую тему для излияния души. Нет, не про сальники и клапаны. На этот раз его гнев обрушился на бывшего «первого» Никиту Сергеевича Хрущева. Повод для праведных проклятий высился чуть ниже по течению Волги — целый остров, застроенный многоэтажными коробками и какими-то унылыми заводскими корпусами.
— Видишь это безобразие? — Тучков ткнул в сторону острова закопченным пальцем. — Центральный Картонажный Комбинат! ЦКК, чтоб его! Ударными темпами возвели! Из-за него, гада, в Астрахани все нормальное жилищное строительство свернули! — Он сплюнул в костер и продолжил, перемежая речь крепкими флотскими выражениями: — Итальяшки оборудование поставили! Миллионы валюты угрохали! А знаешь, для чего? Камыш! Волжский камыш собирались на картон перерабатывать! Какой-то хрен московский, профессор вшивый, этому кукурузнику в ухо нашептал про неисчерпаемые запасы! А нас, местных, кто спросил, как этот камыш растет⁈ А он, зараза, когда хочет, тогда и растет! Один год — стеной стоит, другой — хрен найдешь! Вот теперь и прут сырье со всего Союза, по железке! Нерентабельно, говорят, закрывать скоро будут! Идиоты!
Еще раз выругавшись в адрес свергнутого генсека, Тучков схватил прутик и снова принялся чертить на песке замысловатые схемы. Его технократический зуд было не унять.