— Что будете есть? — спросил он басом, лениво обмахиваясь грязной салфеткой.
— А вы нам меню для начала дайте, уважаемый, — попросил я как можно вежливее.
Официант посмотрел на меня как на идиота.
— А зачем? У нас все равно есть только шашлык «Дружба». Больше ничего нет.
— Очень увлекательно, — не удержался я от сарказма. — Тогда позвольте полюбопытствовать, зачем же вы спрашиваете, что мы будем есть?
— Так полагается, — пожал он своими покатыми плечами с невозмутимостью буддийского монаха. — Инструкция. Шашлык «Дружбу» будете?
— А у нас есть выбор? Будем, — обреченно согласился я. — Дайте нам два шашлыка. Кстати, позвольте уточнить этимологию названия? Почему именно «Дружба»?
Официант снисходительно развел короткопалые, как сардельки, ручки и загнул пальцы:
— Два кусочка свинины (для русских), два кусочка баранины (для местных), два кусочка говядины (для всех остальных). Дружба народов! Понял?
Логика была убийственной.
— Гениально! — восхитился я. — Тогда к этой дружбе народов нам, пожалуйста, двести грамм коньяка местного разлива и минеральной воды! — крикнул я ему вслед. — И хлеба не забудьте!
Это в России можно про хлеб не упоминать — принесут по умолчанию. А здесь, в кондовой Азии, надо уточнять. Традиции, однако.
Я выложил на стол пачку «Беломора». Мы синхронно вытянули по папиросе. В спичечном коробке сиротливо оставалась последняя спичка. Я чиркнул ею о коробок — вялое пламя нехотя лизнуло сперва мою папиросу, потом Колькину. Затянулся глубоко, до спазма в легких, выпустил дым и, посмотрев на Кольку, произнес сакраментальную фразу, пришедшую невесть откуда (видимо, из подсознания Марка Северина, насмотревшегося шпионских фильмов):
— Да уж, Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу… Какая-то, блин, шпиономания кругом. Телефоны в яйцах, шашлык «Дружба»…
— Чего ты хочешь? — флегматично ответил Колька, стряхивая пепел прямо на пол с видом человека, познавшего тщетность бытия. — У своих тут все схвачено, жизнь налажена. А приезжих, вроде нас, все ж таки опасаются. Мало ли кто ты такой? Может, ревизор из Москвы? Вот и держат ухо востро. Расслабься. Ждем. К нам подойдут.
Он сказал «подойдут», и я инстинктивно ожидал увидеть пару хмурых типов в кепках или тюбетейках, с цепкими взглядами и нехорошими намерениями. Но действительность, как всегда, оказалась изобретательнее моих штампов. К нашему столику подошла… женщина. Не спеша, с какой-то удивительной плавной грацией, покачивая плетеной сумкой на длинном ремне. Высокая, стройная, с гордой осанкой. И одета она была не по-европейски — в длинное, до пят, платье из яркой узорчатой ткани. «Куйнек», кажется, это называется. Настоящее среднеазиатское «макси», которое на ней смотрелось не как экзотический наряд, а как нечто совершенно естественное. Темные волосы были собраны в тугой узел на затылке, открывая точеный профиль и смуглую кожу. Глаза — темные, миндалевидные, с приподнятыми внешними краями, смотрели спокойно и чуть насмешливо.
Колька аж папиросой поперхнулся. Я тоже опешил. Вот тебе и контакты Стасика! Не братья Оруджевы, а восточная красавица.
— Здравствуйте! Вы из Москвы? — голос у нее оказался низким, с легкой хрипотцой и едва заметным акцентом, который я не мог определить.
Мы поздоровались, все еще пытаясь сообразить, что происходит.
— Алла, — представилась она, не протягивая руки, но слегка кивнув головой.
Имя «Алла» прозвучало диссонансом с ее обликом. Не Гульнара, не Айгуль, а Алла… Странно. Может, русская, полюбившая местный колорит? Или?..
Тут к столику снова подплыл наш необъятный официант, гремя посудой. Он поставил перед нами тарелки с дымящимся шашлыком «Дружба». Украшением блюда служили два вялых кружочка соленого огурца. Вид у шашлыка был брутальный — куски мяса разного калибра, нанизанные на шампур без всякого изыска.
— Как же так? — не удержался я, обращаясь к официанту с риторическим вопросом. — У вас тут почти субтропики, юг, а на тарелке ни помидорки, ни зелени? Где овощи?
— Откуда они тут возьмутся? — раздраженно буркнул тот, вытирая пот со лба грязной салфеткой. — Порог пустыни! Каракумы рядом! Тут только верблюжья колючка растет!
Алла усмехнулась, и в ее темных глазах блеснули искорки.
— Официант скромничает, — сказала она своим низким голосом. — Ежегодно область рапортует наверх о бескрайних садах, разбитых на поливных землях, о нескончаемых бахчевых полях, о тысячах высаженных фруктовых деревьев… Если бы хоть десятая часть этой отчетности была правдой, мы бы давно жили в джунглях. А так — да, все еще порог пустыни! Показуха — наше все.