— Держи курс на ту звезду! — крикнул он мне, указывая на самую яркую точку впереди. — Прямо держи!
Я инстинктивно вцепился в штурвал, пытаясь удержать лодку на курсе. Руки дрожали, сердце колотилось как сумасшедшее. Я никогда в жизни не управлял даже резиновой моторкой, а тут — несущийся по ночному морю катер!
— Держи руль! — рявкнул Колька. — Если близко подойдут, буду шмалять, — и помчался к моторам. Рев за кормой резко усилился, а байда дернулась как живая — это Колька запустил оставшиеся движки.
Оглянувшись, я увидел, что огонек преследующей лодки резко вильнул в сторону и начал быстро отставать. Похоже заметили своего товарища, бултыхающегося в воде.
Колька вернулся к штурвалу.
— Отвалили, суки! — удовлетворенно хмыкнул, убирая револьвер. — Поняли, что не на тех нарвались… Все, Миха, дальше я сам. Ты молодец, не растерялся.
Глянув на компас, он скорректировал курс. Я напряженно всматривался в темноту за кормой, пытаясь разглядеть преследователей.
— Под сотню идем! — усмехнулся Колька, — теперь уже не догонят.
О, этот бросок через ночной Каспий! Рев четырех «Сузуки», свист ветра, соленые брызги в лицо. Колька у штурвала — спокойный, как будто не он только что выбросил за борт человека и отрывался от погони, спасая наши жизни и баулы с икрой… Когда-нибудь мне это приснится. Обязательно приснится. Как ночной кошмар, как следствие болезни под названием «авантюра по-советски». Но сейчас надо было просто выжить. Добраться до Махачкалы. Кажется, затея с музыкой завела меня в такие дебри, выбраться из которых будет ох как непросто.
Остаток ночи прошел в тумане — не морском, а том, что клубился у меня в голове от смеси адреналина, страха и усталости. Колька вел лодку молча, уверенно, словно всю жизнь только и делал, что гонял по ночному Каспию, отстреливаясь от преследователей.
Рассвет застал нас уже у дагестанского берега. Небо на востоке начало светлеть, окрашиваясь в нежные, акварельные тона — розовый, персиковый, бледно-голубой. Колька по очереди заглушил моторы. Рев четырех «Сузуки» оборвался, сменившись оглушительной, вязкой тишиной, нарушаемой лишь плеском волн о борт да нашим собственным тяжелым дыханием. На веслах, мы подошли к берегу в какой-то глухой, безлюдной бухте. Песчаная полоса, редкие кусты колючки, невысокие глинистые обрывы — дикое, неуютное место. Идеально для тайной высадки. Море успокоилось, лишь лениво набегало на берег мелкими волнами. Красота была нереальная, почти оскорбительная на фоне того, что случилось ночью.
— Причалили, туристы хреновы, — буркнул Колька, ловко спрыгивая в воду по пояс. — Хватай баулы, Миха, и на берег. Живо!
«Живо» — это было ключевое слово. Мы выпрыгнули из лодки по колено в холодную утреннюю воду. Ноги моментально занемели. Подхватили тяжеленые баулы с икрой — каждый килограммов по сорок. Свои рюкзаки закинули на спину. И вот так, согнувшись в три погибели, пошатываясь на скользких камнях, мы потащили наш драгоценный (и опасный) груз на берег. Вода хлестала по ногам, одежда мгновенно промокла и стала тяжелой. Я спотыкался, чертыхался про себя, но тащил. Колька двигался рядом — молча, сосредоточенно, как вьючный мул.
Выбравшись на берег, мы свалили баулы за большими валунами, подальше от воды. Я хотел перевести дух, но Колька уже вернулся к лодке. Достал свой японский тесак и начал методично пробивать дыры в дюралевом днище. Звук ударов металла о металл. Лодка начала медленно, неохотно набирать воду, оседать.
— Помоги! — скомандовал он.
Мы вдвоем, упираясь изо всех сил, оттолкнули тяжелую лодку от берега. Она медленно поплыла по течению, все глубже погружаясь в воду. Через пару минут только ее нос торчал над волнами, а потом и он скрылся, оставив на поверхности лишь несколько пузырей и маслянистое пятно. Прощай, орудие преступления и транспортное средство. Концы в воду, в прямом смысле.
— Порядок, — констатировал он, вытирая руки о штаны. Лицо его было совершенно спокойным, словно он только что не топил лодку и не избавлялся от улик, а просто закончил рыбалку.
Я смотрел на него, и меня бил озноб — не только от холодной воды и утренней прохлады. Этот человек, мой друг детства, оказался хладнокровным профессионалом по части… нелегальной деятельности. Что у него на уме? Не пальнет ли он и в меня, когда я стану не нужен?
— И что дальше? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— А дальше, Миха, — Колька оглядел пустынный берег, прищурился, вглядываясь в предрассветную мглу, — дальше надо выбираться отсюда. Искать дорогу, ловить машину. У тебя же тут, вроде, контакты намечались? Проводница эта твоя, Инна?