— Вот скажи, земляк, — придвинулся ко мне сосед, грузный и явно не склонный к веселью, — сколько это будет продолжаться? — Рука его описала неопределенную дугу.
— Что? — переспросил я, почти касаясь ухом его уха.
— Этот хлапур-чапур.
Музыка внезапно захлебнулась, и в оглушающей тишине слово «хлапур-чапур» прозвучало как манифест. Я дипломатично промолчал, сосредоточившись на баклажанах и маслянистом чуду. Динамики зашуршали, и из них полился неуверенный, спотыкающийся голос с акцентом, принадлежавший, видимо, тамаде:
— Сейчас, дорогие друзья, родственники, гости, слово я предоставлю очень хорошему, очень почетному человеку, который все делает для родных, много достиг в жизни и, короче, помогает им во всем. И в этот день, когда соединяются сердца наших дорогих Ислама и Камиллы, он скажет им напутствие. Слушай сюда, Ислам! Потом поговорить успеешь. Тебе сейчас уважаемый Мурад расскажет, как тебе поступать в будущей семейной жизни. Мурад, вот скажи мне…
— Ле, земляк, не знаешь, что сказать, да? — снова обратился ко мне грузный философ, игнорируя потуги тамады.
— Не знаю, — честно ответил я, уплетая чуду.
— Бардак же кругом, кругом бардак, — скорбно покачал он головой, констатируя, видимо, перманентное состояние мира.
Из динамиков уже лился хорошо поставленный голос Мурада, явно человека бывалого:
— Сегодня соединяются сердца представителей двух народов, двух великих народов Дагестана, — вещал он с пафосом, — аварского и лакского. Мы очень рады, что наш Ислам, которого я еще помню во-от в таком возрасте, теперь такой джигит, орел, и что он женится на самой красивой девушке Камилле из знаменитого аула Цовкра. Весь мир знает канатоходцев из аула Цовкра, и я желаю Исламу, чтобы со своей женой ему было легче, чем канатоходцу на канате. Давайте выпьем за эту новую семью! Пожелаем, чтобы у Ислама и Камиллы родилось десять детей! И все радовали своих родителей.
Мурад, надо полагать, поднял тост, ибо все мужское население в радиусе слышимости встало. Пришлось встать и мне, пригубив для виду. Едва сели, грузный сосед, которого, кажется, звали Гимбат, снова взял меня в оборот:
— Вот лакцы — хорошие они, а даргинцы они шайтаны, купи-продай.
— Почему это? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
— Как это, почему? Все знают это! Торговцы они, — с убежденностью эксперта по национальному вопросу заявил Гимбат. — Выпьем давай.
— Э, ты на даргинцев тоже много не капай, Гимбат, — встрял человек в шляпе, блюдя, видимо, межнациональный баланс за столом. — Наши тоже очень много дела делают. Вот, Ахмеда сын скажет.
Но Гимбат уже молча проглотил свою дозу и вновь обратился ко мне:
— Я вот этими руками всю жизнь что-то делаю, — пожаловался он, демонстрируя работящие длани, — и всё просто так уходит. Туда отдай, сюда отдай, в школе учителю отдай, в вузе за сессию отдай. Дом же есть, никак не построю, двадцать лет строю, теперь сына на работу устраивать надо, деньги собирать. Жене говорю, цепочку продавай. Жениться будет, как свадьбу ему сделаем? Красть придется.
— Что красть? — не понял я вектор мысли.
— Невесту, да! — с внезапным оживлением воскликнул Гимбат. — Тогда банкет собирать не надо, просто магьар сделаем и все.
— Нет, плохо жену красть, это чечены крадут, а мы не крадем, нет, — вмешался седой мужчина напротив. Только сейчас я заметил на его голове, вопреки всякой логике и термодинамике, каракулевую папаху.
— Миша, ты что здесь сидишь, танцевать идем, — из другого измерения возникла сияющая Инна, мой ангел-хранитель в этом бедламе.
— Конечно, идем, — с плохо скрываемым облегчением вскочил я.
— Стой, — Гимбат тоже поднялся, слегка покачиваясь. — Я твоего отца знал… я всех знал. — Он полез в карман и извлек оттуда мятую купюру, которую решительно всучил мне. — Вот это держи, — сказал он с достоинством мецената. — Мне Аллах много денег не дал, но я всем даю.
Я опешил от этого широкого жеста, попытался отказаться, но Инна уже влекла меня под локоть в сторону молодежной фракции.
— Сейчас жениха похищать будут, — хихикнула она.
Из-за столов на нас с любопытством пялились юные девы.
А тамада, вновь завладев микрофоном, уже плел свою словесную вязь:
— Эти, вот, кто там, короче, жениха нашего украли. Почему невеста одна сидит, а? Наша делегация уже поехала искать жениха, и мы этих друзей накажем его, которые это сделали. Да же, Амин? Сейчас даю слово нашему уважаемому Амину, который нашел время и пришел на свадьбу близкого родственника Малика, который женит сына на красивой цовкринке Камилле. И, короче, Амин нам скажет, передаст ту мудрость, которой владеет…