Работа спорилась. Постельное белье — пересчитать комплекты, проверить печати прачечной. Чай, сахар, стаканы в подстаканниках. Туалетная бумага — дефицитный товар, хоть и казенный, — припрятать пару рулонов под сиденье. Мыло, которое она так удачно «сэкономила» на складе, разложить по мыльницам. Вроде мелочи, а из них и складывается репутация вагона: у Инки всегда всё есть.
Ближе к половине третьего нервы начали слегка пошаливать. Инна выглянула в коридорное окно с нерабочей, «полевой» стороны состава. Пусто. Только ветер гонял по перрону обрывки газет и конфетные обертки. На соседних путях маневровый тепловоз с лязгом тащил ржавые цистерны. Обычная станционная жизнь, в которой сейчас готовилось маленькое, но потенциально опасное нарушение должностной инструкции.
Ровно в два тридцать из-за пакгауза вынырнули две фигуры, сгорбленные под тяжестью объемных спортивных сумок — тех самых «баулов». Шли они быстро, озираясь по сторонам, стараясь держаться в тени зданий.
— Давай-давай, шевелись! — прошипела Инна, приоткрыв дверь тамбура. — Не на курорте!
Миша, пыхтя, втащил первую сумку на ступеньку. Тяжелая, зараза. Колька молча передал свою ношу. Инна зыркнула по сторонам — чисто.
— В купе, быстро! За дверь! — командовала она шепотом.
Парни, сопя и отдуваясь, протиснулись с баулами по узкому коридору. В узком служебном купе сумки заняли почти все свободное пространство.
— Это всё? — уточнила Инна, скептически оглядывая груз.
— Всё, Инночка, всё! — Миша вытер пот со лба рукавом куртки. — Как договаривались. Вот… — он полез во внутренний карман.
— Потом! — резко оборвала Инна. — Деньги потом. Сейчас главное — чтобы это барахло доехало. Куда пошли? На антресоль закидывайте свое добро, я ж не подниму такую тяжесть.
Колька, пыхтя пристроил баулы на третью полку, затолкал вглубь, прикрыв поданным Инной одеялом.
— Всё, валите отсюда! — скомандовала она, явно нервничая, — Идите на посадку как нормальные пассажиры, с рабочего входа.
— Понял, Инночка! Спасибо! Век не забуду…
— Сказала — иди! — Инна легонько подтолкнула его к выходу. — Feuer frei! Или как там у тебя?
— Jawohl, mein Kommandant! — уже без прежнего задора, скорее нервно хихикнув, ответил Миша и вместе с напарником быстро ретировался из вагона.
Инна закрыла дверь тамбура, привалилась к ней спиной и перевела дух. Так, полдела сделано. Теперь — переодеться в форму, улыбку номер пять «Всё для удобства пассажиров» и встречать народ. А баулы… баулы подождут своего часа в Москве. Главное, чтобы никто не сунул нос в купе. Она еще раз оглядела сумки, прикрыла дверь в купе на ключ и пошла растапливать титан — вода должна быть горячей. Положено. Сервис.
Поезд № 85 Махачкала-Москва, пыльный, как старый кочевник, и усталый от долгого пути через выжженные степи, медленно вползал под своды Павелецкого вокзала. Еще колеса не замерли на рельсах, а в затхлый московский воздух уже ворвался густой, сладкий запах юга — откуда-то дохнуло спелым арбузом, дыней, нагретой солнцем пылью. Тот самый астраханский песок, прилипший к вагонам там, на берегах Каспия, теперь мешался с ветром столицы, колко скользя по лицам встречающих, принося с собой дыхание далеких, жарких краев.
Трудный путь завершал поезд. И люди, выходившие из его душных недр, тоже устали. Не было в них той радостной суеты, с которой обычно выпрыгивают пассажиры пригородных электричек. Выходили медленно, основательно, пригнутые тяжестью своей южной добычи. Обвешанные сетками с ранними дынями, похожими на золотые слитки, и полосатыми арбузами. С руками, покрасневшими от впившихся в кожу веревок, которыми были перевязаны хлипкие щелястые ящики. А в ящиках — сокровище: громадные, мясистые астраханские помидоры, еще пахнущие солнцем, гроздья молодого розового винограда, источающие терпкий винный аромат.
Весь перрон моментально превратился в филиал астраханского базара. Воздух загустел от запахов. Дыня, мускатный виноград, и особенно сладко, до головокружения, пахла сушеная дыня — та самая, янтарная, которую продавали на южных базарах связками. Кто-то уронил арбуз, он раскололся на бетоне, и приторный запах арбузной мякоти смешался со всеми остальными ароматами юга. Павелецкий вокзал на полчаса стал порталом в другой мир — жаркий, пряный, щедрый. Вот только привычных гор за спиной не было, и люди здесь были другими — молчаливыми, сдержанными, даже те, кого встречали с объятиями. Их истомил долгий, знойный путь, эта бесконечная тряска в вагоне, эта пыль и духота. Они рвались сюда, на Север, в Москву, пусть и не прохладную в это время года, но свою, привычную, обетованную.