— Не хуже ты была — лучше. Может, лучше…
— Может?
— Наверно, лучше. Только ведь времена теперь другие, да и я парень был видный.
— А Мишка не видный? Да он Катьке-то виднее тебя покажется!
— Не знаю… Все-таки ему тридцать первый год.
— Ну и что? Нонешние девки на это не смотрят. И нечего больше голову ломать. Вот поедете с Мишкой к Митричу в гости да Катьку в лодку — и все дело. Только бы Мишка маху не дал. Всяко не даст. В городах жил — с девками обращенье знает…
— У Мишки характер не мой, — вздохнул Степан. — Я горячий был и рисковый, а он скрута решать не будет. Ему приглядеться надо, подумать…
— Ой, не дело говоришь! — махнула рукой Наталья.
— Что он, не мужик, что ли? Да ему только покажи Катьку, дак тут тебе и знакомство, и любовь, и венец и делу конец! Помяни меня — так будет. А то всех разведенок да убогоньких примеряешь…
Старики принялись, наконец, ломать веники.
…Растянувшись на лавке, Степан сладко дремал. То ли снилось ему, то ли в мыслях своих, мечтая, видел он, как оживают сарьярские берега, как споро рубят мужики новые избы и как вновь оглашается деревня ребячьим гомоном.
Наталья, заметив, что солнечные лучи падают на лицо мужа, взяла ситцевый платок — хотела завесить окно, — на глянула на улицу и вдруг воскликнула:
— Степа, лодка!
— Чего — лодка? — встрепенулся старик.
— На озере лодка! К нам плывет, близехонько уж! — и метнулась ставить самовар.
Будто ветром сдуло Степана с лавки. Как был, босой выскочил из избы и — на берег. Кроме лесника Митрича, некому на озере быть, а тот, поди, в лесничество ездил и почту привез.
В лодке действительно был лесник Митрич — крепкий плечистый мужик с сухим лицом, изрезанным глубокими морщинами. Остроносая смоленая долбленка с разгону влетела на берег до половины, плеснула волной на гальку.
— Степану Тимофеичу!.. — Митрич поклонился и долго-тискал в своих лапах руку старика. — Здоров?
— Да ничего, слава богу…
— Ну и добро!.. А я вон тебе целый куль добра привез, — и кивнул головой на лодку.
— Спасибо!
Старик хотел было взять большой мешок, что лежал в носу долбленки, но Митрич опередил его.
— Ты уж не трогай. Сам отнесу. Маленькую-то надо заработать!.. Шесть посылок да писем, поди, с десяток… Переводы еще были, так их уж сам получишь.
Он взвалил на плечи тяжелый мешок и стал подниматься по тропке. Степан поспешил следом.
— Начальство говорит: съезди да проведай, живой ли там Кагачев-то! Что-то ни слуху, ни духу, хоть бы, говорят, за зарплатой пришел. А я им говорю: чем старика с этакой дали ждать, сами бы до него прогулялись, заодно и зарплату отнесли бы. Смеются, жеребцы этакие!.. — Митрич вдруг остановился и в недоумении уставился на скворечник, белеющий над черемухой. — А это откуда взялось? Гости у тебя, что ли?
Проследив за его взглядом, Степан понял, о чем речь, и пробормотал:
— Гость есть! Мишка Палагичев… Но домики-то я сам сколотил, на скорую руку… Неловко стало: скворчики в родимые края прилетели, а жить им негде.
— Ну, дедко!.. А я, дурак, каждую весну чувствую — чего-то не хватает. А чего, никак понять не мог… И ребятенки-то не надоумили!
— Я им четыре штуки сделал. И во всех жили. Теперь-то уж разлетелися… Безобидная птица, вольная, веселая, к человеку привыкшая… А мне ведь и невеликий труд…
— Верно, Тимофеич, верно! С ними и жильем-то больше пахнет. Домой приду, скажу своим разбойникам, пусть строят к будущей весне, — он помолчал. — Так, значит, Мишка опять у тебя гостит?
— А как же! Каждый год приезжает. Сено пособил поставить, — старику не терпелось поделиться своей радостью, что Михаил согласился заступить лесником, но заводить этот разговор на ходу, на улице не хотелось. — С утра ушел на Кала-ярь, морошку посмотреть. Я ему толкую: зачем в этакую даль идти, ближе морошки найдем! А он: пойду и все тут! Там у него заветное местечко есть — морошка в любой год растет….
Наталья раздувала самовар старым сапогом. Митрич осторожно опустил мешок на пол, поздоровался с хозяйкой и грузно сел на лавку, скрипнувшую под тяжестью могучего тела.
— А мы ведь ладили с Мишкой к тебе в гости прикатить! — сказал Степан, поглаживая бороду.
— Чего же! Дело хорошее. Гостям всегда рады. И угостить чем найдется.
— Понимаю, понимаю!.. Как у тебя дома-то? Все благополучно? Все здоровы?
— Все ладно. С сенокосом управились. Ребятишкам роздых дал, а сам в лесничество скатал да вот и тебя решил спроведать.
— Спасибо, Митрич, спасибо!..
— Большие перемены, Степан Тимофеич, в наших краях скоро будут!