- А куда они делись?
- Газеты больше читать надо, радио слушать. Они были, когда войны не было. А теперь есть на что работать, вот все и заняты. И зарабатывают так, что нам и не снилось. На войне зарабатывают. Ты думаешь, даром нам капиталисты тушенку давали, хлеб? Жди, так они и раскошелились. Вот тебе и шикарная иллюминация, и в магазинах, посмотришь, всего навалом. -Жора помолчал, прислушиваясь к грохоту цепи, которую сбрасывал «Ташкент», отдав якорь. - А нам бы не воевать, мы бы тоже понастроили, между прочим. Но ничего, война за кормой осталась. Подожди, и у нас Владик будет красив. И не только ночью. Построим на сопках белые здания, мраморные террасы, скверы по набережным разобьем, фонтаны пустим, зажжем навалом огней, если надо будет, - тоже залюбуешься, вот увидишь.
- Хорошо бы! - мечтательно произнес Федя.
- Так что рот на заграницу не разевай. Помни, что мы торговые моряки Советского Союза - победителя.
- Да ладно тебе учить-то, скажи лучше, а индейцы тут тебе попадались?
- Какие еще индейцы?
- Ну как в книгах.
- Есть в парках, вроде украшения.
Прозвучала склянка и позвала друзей на вахту.
Утром «Ташкент» пришвартовали к причалу, где поднимались колонны зернохранилищ. Федя думал, что тут, в загранице, как и на родине, сразу же, не задерживаясь, кинутся грузить судно. Но в порту не очень торопились. И было обидно. Казалось, американцам безразлично, ждут ли в России хлеб или нет.
- Сытый голодному не товарищ, - бросил Жора. - Подожди, они еще несколько суток будут резину тянуть, а потом устроят еще «газовый день».
- Какой еще «газовый день»?
- Когда обрабатывают все отсеки ядовитым газом, чтобы уничтожить грызунов. Добра без худа не бывает. Этот «газовый день» нам на руку. Отпустят в город с самого утра до самого вечера. Насмотримся на заграницу до тошноты.
Жора как в воду глядел. Действительно был «газовый день», и друзей отпустили в город с Юрчиком. Он как старший дал им пять минут на сборы и сказал, что будет ждать у трапа.
Федя, прибежав в каюту, вынул из рундука флотские клеши и тельняшку. Но Жора выхватил их у него и засунул обратно.
- Здесь тебе не Владик. Флотец нашелся. Мы люди мирной профессии. Торговые моряки, А торговля - это дружба. А дружба имеет обличье гражданское.
- А в чем я тогда пойду, в твоем «между прочим», что ли?
Жора снял с вешалки своего рундука голубую шелковую сорочку, галстук, уже завязанный широким, модным узлом, и брюки из темного английского бостона:
- На, держи! А ботиночки твоего редкого размера сейчас перехватим.
- А ты ... ты не пойдешь из-за меня? - обеспокоенно спросил Федя. - Нет, Жора, лучше я останусь.
- И будешь отравлен, как последняя крыса! А мне, между прочим, тебя жалко, все-таки кореш. Так что оба идем, и оба не голенькие. Ты морской закон забыл? Переодевайся, я сейчас.
Федя улыбнулся и вспомнил то далекое время, когда хотел пристроить на рундук замочек.
Он переоделся, перед зеркалом примерил галстук, снял его и расстегнул ворот сорочки. Так дышалось свободнее. Подмигнул себе: «Вроде ничего парень поучился. Можно и загранице показаться. Не ударю лицом в грязь».
Вернулся Жора. Чужое на нем сидело как свое. Он тоже был без галстука. Оправдываясь, сказал:
- Обойдемся без ошейников. Рановато еще.
Когда подошли к трапу, Федя в высоком элегантном мужчине, на котором были фетровая шляпа и светлый костюм, едва признал Юрчика. «Не кочегар, а дипломат и, между прочим, наш советский», - шепнул Жора.
Юрчик придирчиво осмотрел ребят. Недовольно шмыгая носом, спросил Жору:
- А галстуки?
- Галстуки? Ах да, галстуки, - озадаченно протянул тот. - Купим, какие наши годы, верно, Корешок?
- Смотри, штормтрапснабсбыт!
Пока они препирались, к ним подошел старший механик.
Протягивая Юрчику наручные часы-кирпичики, Яков Семенович попросил:
- Загляни, пожалуйста, к часовому мастеру, помнишь, у которого мама из Одессы? Покажи ему, а то идут, идут - и стоп. А я их, хваленые, здесь брал. Может, он и подладит. Ну, всего хорошего, отдыхайте и без приключений, а что делать?