Кочегар с «Трансбалта словно подал сигнал. Вечернюю тишину вспороли звонки громкого боя. Это на крейсере сыграли боевую тревогу. Фигурки краснофлотцев побежали по палубам к своим постам. И вот уже развернулись массивные башни в сторону моря. Стволы орудий главного калибра чуть приподнялись и застыли. На крыле боевого мостика взмахнул флажками сигнальщик. И на всех сопках уставились в небо остроносые зенитки.
Лучи заходящего солнца сверкнули за крейсером. И он со всеми своими башнями, башенками, мостиком, мачтами, антеннами, надстройками грозно зачернел в багряном пламени заката.
- Скоро поговорим, - протянул уверено Юрчик, глядя на крейсер, - чует мое сердце, нам придется в этом разговоре принять участие. Так что не горюй, Семушкин.
- Давно пора. Хватит терпеть провокации самураев. Мы с ними должны за все расплатиться сполна, - убежденно сказал кочегар с «Трансбалта».
- И за наш «Перекоп»!
- И за «Ангарстрой»!
- А за «Ильмень»!
- Да и за мою «Белоруссию»!
- Ну, хлопцы, а про «Майкоп» забыли?!
- Да за все наши пароходы, которые самураи потопили!
- И за наших с тобой отцов, Корешок! - сказал тихо Жора.
- Да! - твердо ответил Федя: не будь вражеских провокаций, и его, Федин, отец не был бы оклеветан. - И за отцов, и за друзей!..
Сколько знакомых ребят ушло в море и не вернулось! Они были далеко от фронта, но воевали. Пересекая Тихий океан на торговых судах, они стояли вахту у топок, у машин и штурвалов. Стояли в шторм и в штиль, днем н ночью. И всегда под прицелом перископов. Их жизнь оборвали взрывы торпед и бомб самурайских стервятников. У них нет могил, над которыми можно склонить головы в благодарной памяти. Тихий океан - их братская могила.
- Ничего, - сказал помполит и закашлялся. Оп кашлял всегда, когда волновался. - Придет время, поставим памятник, И ребятам, и пароходам!
Моряки долго не расходились. Вспоминали погибшие пароходы, на которых им когда-то пришлось работать, своих товарищей, которыми уже никогда не придется плавать.
Наступила ночь. Туман накрыл и рейд, и порт, и город. Морось перешла в дождь. Монотонный шум его вызывал смутную тревогу. Морякам казалось, что надвигается какой-то не обычный, свирепый шторм. И они засыпали беспокойно.
А утром следующего дня радио принесло весть - Советский Союз находится в состоянии войны с империалистической Японией.
Все суда, стоявшие в бухте Золотой Рог, в том числе и «Ташкент», поступили в распоряжение Тихоокеанского Военно-Морского флота.
«Ташкенту» был дан приказ - встать к причалу для погрузки десанта.
Глава вторая. Десантники. Рокоссовцы. - Подарок. - Сейсин. –Мертвая зыбь. - Корейский хлеб.
Феде было досадно. Началась война с Японией, а он - внизу, стоит вахту и ничего не видит, не слышит. И друга нет. Тот тоже должен сегодня стоять. Но в такой день почему-то отпросился в город. Его отпустил старший механик. Правда строго предупредил - в случае опоздания к отходу Жора будет считаться дезертиром. Слово говорило само за себя. И Жора, не успев объяснить Феде причину спешного увольнения, как был в робе, так и убежал, прихватив с собой пышную булку судового хлеба. Вместо него за механизмами в машинном отделении присматривал вахтенный механик. А когда он уходил по срочному вызову дежурной службы, то Феде приходилось совмещать вахту кочегара и машиниста. Тут уж и о войне забудешь.
Но механик сжалился над ним. Вернувшись с очередного вызова, он сказал: ,
- Иди взгляни, что там происходит. Но не задерживайся.
Грузился десант. К борту «Ташкента» подходили легендарные «катюши», плотно укрытые брезентом, верткие танки, неповоротливые самоходки: подкатывались пушки, тяжелые: минометы, походные кухни; подводились лошади. Портовые краны, судовые лебедки тут же подхватывали это военное хозяйство и прятали в глубокие трюмы.
Ни шума, ни суеты, какое-то внутреннее возбуждение охватило и грузчиков, и крановщиков, и матросов - всех, кто был в порту, кроме красноармейцев. Они словно и не в десант собрались.
В основном это были фронтовики, видавшие виды. Почти у каждого на гимнастерках медали и ордена. Федя уже слышал, что все бойцы, как один, рокоссовцы. «Говорят, фрицы их боялись, как и флотцев в тельняшках, с гордостью рассматривал он их с палубы. - Теперь держись самураи!»