Маневр противнику ничего не дал — обходных путей в тыл отважным корейцам, словно триста спартанцев закрывших собой дорогу в узкой горловине долины, не нашлось… Впрочем, тут надо понимать, что такое подвиг трехсот спартанцев царя Леонида. Ведь это вовсе не продолжительные бои в Фермопилах, где в реальности встало все войско Спарты и некоторых ее союзников, нет! Это уже заключительный этап трагедии, когда небольшой отряд оставленных в прикрытии воинов («священный отряд»?) во главе с царем задержали врага, пожертвовав собой, но позволил соратникам оторваться… В сущности, корейское прикрытие повторило именно этот подвиг древних греков — надеяться, что наши сумеют столь же стойко сражаться на изрытых бомбами позициях еще один день, увы, не приходилось…
Особенно отчетливо я это понял, оказавшись на этих самых позициях — увы, лишь ближе к рассвету мы с группой смогли переместиться вперед, покинув занятую противником долину и ползком миновав нейтральную зону, заваленную трупами янки и бриттов. Ну, как заваленную — навскидку где-то около трехсот человек потерял враг, не считая танковых экипажей и смертников, брошенных в бой на броне БТР! Те сгорели вместе с громоздкими полугусеничными машинами…
Но позиции наши оставили. Тела павших эвакуировать не удалось; с учетом того, что основные потери корейцы понесли во время ударов с воздуха и от огня танковых пушек по батареям (в первые минуты боя), посчитать погибших защитников невозможно. Может, с сотню, может и чуть больше… Разбитые вражеским огнем орудия никто вывозить не стал — но и найти среди них хоть одно исправное для стрельбы через ствол я не смог; целых панорам противнику никто, естественно, не оставил. Да и уцелевших снарядов среди кучи стрелянных гильз я впотьмах сумел найти только две штуки.
Впрочем, у нас было совсем немного времени на осмотр оставленных позиций — начало светать, а с рассветом враг возобновил наступление. Поначалу не очень активное — янки опасались ураганного огня корейцев; но как только они поняли, что заслон оставлен, принялись уже открыто разминировать дорогу минными тралами, закрепленными на танках…
Осознав это, мы отошли еще на пару верст от места боя — после чего вновь углубились в ближайший поросший лесом распадок между сопок, где без сил рухнули на землю. Привал! Ведь не спали, почитай, всю предыдущую ночь — да и большую часть последней… Кроме того, отдых на голых камнях под грохот взрывов и рев реактивной авиации полноценным никак не назовешь! Мне хватило сил разве что нарубить лапника под лежак, да устало рухнуть сверху, предварительно пожевав обезвоженной британской солонины, оставшейся от трофейных английских пайков.
После чего я провалился в глубокий сон без сновидений…
И был бесцеремонно разбужен — Паша Гольтяев энергично так встряхнул меня за плечо.
— Миша, подъем! Враг!!!
Майор говорит свистящим шепотом, глаза осназовца горят бешенным огнем. Коротко кивнув, я живо поднялся с лапника, потянув к себе ремень ППШ. К пистолету-пулемету, правда, остался один полный диск и еще один половинчатый — да и тот набили последними пистолетными патронами из обойм табельных ТТ… Но еще на один скоротечный бой должно хватить.
С лежаков также поднимаются и мои батарейцы, разбуженные бойцами Гольтяева; они-то как раз и несли дневную вахту, вовремя обнаружив противника. Общаемся в основном жестами или шепотом — впрочем, корейцы итак слышат близкий гул моторов…
Паша молча махнул рукой, призывая двигаться вслед за ним. Бойцы вытягиваются за майором редкой цепочкой; замыкаю группу я, пытаясь понять, почему мы идем на шум моторов, а не удаляемся в сторону сопок⁈ Разве что Гольтяев принял решение разобраться в ситуации, провести разведку — на все сто процентов убежденный в том, что враг явился не по наши души… С последним я вынужден согласиться — все же таки шли мы не по дороге, а вдоль подножия сопок. Да и в сравнение с отгремевшим вчера сражением засветиться не успели! Следовательно, у свернувших с дороги в распадок янки или бриттов цели явно отличные от преследования…
Шум моторов вскоре затих; впереди раздались громкие, начальственные команды на английском — а затем отчаянные вопли и крики корейцев. И еще не успели мы выйти к опушке леса, как метрах в двухстах от нас грянул ружейный залп.