Очередной выстрел минометчиков все-таки накрыл гребень, раня и убивая моих товарищей… Зло сцепив зубы, я вскочил на ноги и упрямо побежал вперед, считая про себя:
— Сто один, сто два, сто три… Падай!!!
Пуля рванула ватник на плече, но плоть вроде бы не задела. Я пробежал еще десяток метров под считалку-скороговорку, не раз выручавшую фронтовиков. В первую секунду враг тебя замечает, во вторую вскидывает оружие, в третью прицеливается… И где то между третьей и четвертой, в самый момент выстрела, ты падаешь.
Правда, если враг уже знает, откуда тебя ждать и уже вскинул оружие, остается не три, а две секунды на перебежку — не говоря уже об автоматическом огне на подавление… Но у минометчиков — «Гаранды», и я рискнул бежать именно три секунды под прикрытием огня осназовца — вот только «Томпсон» Джису вдруг резко затих.
Потому, тяжело рухнув на живот, оставшийся пяток метров я вынужденно прополз по-пластунски…
И не успел — после очередного выстрела минометов огонь с гребня перевала окончательно затих. Живо представив себе, как наших накрыло минами, я едва не взвыл от ярости и отчаяния… Одновременно с тем рванув предохранительную чеку «лимонки» и отпустив спусковой рычаг.
Двадцать два, двадцать два!
К минометчикам полетела первая граната — а я уже приготовился метать вторую. Но если первую бросил не очень точно, стараясь лишь подвесить в воздухе и оглушить противника — то вторую метнул уже приподнявшись, с нужным замахом. Риск немалый, могло ведь зацепить собственным осколком или случайной пулей — но и целился я точно в промоину, служащую янки окопом!
По наитию рассчитал все верно. Пусть время горения запала у «лимонки» Миллса около четырех секунд, и первая граната взорвалась уже на земле, так и не долетев до врага… Но ведь зацепила кого-то — судя по приглушенному вскрику со стороны минометчиков! А главное — оглушила, отвлекла янки, благополучно не задев меня осколком…
Зато второй мой бросок действительно удался: кто-то из батарейцев отчаянно закричал, предупреждая своих об опасности — но, обрывая вопль янки, вдруг ухнул сдвоенный взрыв. Первый «лимонки» — однако следом, с задержкой всего в долю секунды сдетонировали боеприпасы в снарядных ящиках…
Да так, что вздрогнула сама земля, буквально подбросив меня вверх!
Вспышка пламени осветила низину, на несколько мгновений стрельба с обеих сторон стихла… Но тотчас с гребня перевала ударил пехотный «Дегтярев» — и его вновь поддержали огнем наши стрелки! А следом включились в бой и заметно ожившие с приходом подкрепления корейцы.
И американский офицер, командующий усиленной минометчиками ротой, принял на удивление трезвое решение — над порядками янки раздался зычный вскрик, что тотчас поддержали сержанты противника:
— Retreat! Retreat!!!
Уговаривать солдат дважды не пришлось — и американцы живо потянулись в сторону леса под прикрытием густых сумерек, подсвечиваемых лишь остаточными огоньками после взрыва…
А я пополз к Чимину — надеясь, что еще успею помочь боевому товарищу.
Глава 13
19 октября 1950 года от Рождества Христова. Остров Оаху, Гавайи. Гавань Пёрл-Харбол.
Солнце, будто раскалённый медный пятак, висело над Тихим океаном. Жару приглушал лишь лёгкий бриз, но от него было больше влаги, чем прохлады… И все же немолодой и худощавый, среднего роста американский офицер замер на берегу в надежде хоть немного освежится.
Ещё до рассвета он прибыл на аэродром, попутно проверив караулы. Потом мотался в штаб, потом на склады… Гавайи! Для военных покой здесь обманчив, как гладкая вода у рифов! Вот и сегодня уже с восьми утра на аэродроме идет активная подготовка к приему новых грузов — и рабочая суета резко контрастирует с ясной, солнечной погодой, столь желанной для отпускников-курортников. Последние ясные деньки перед дождями…
А между тем, еще вчера на аэродром был введен режим секретности. У главных ворот установлены дополнительные посты, удвоены караулы. Солдаты настороженно осматривают каждую машину, каждый чемодан — как будто в них могут скрываться советские атомные бомбы или шпионы комми.
— Сэр! Майор Боули!
Офицер промедлил мгновение, словно прощаясь с лазоревой гладью океана, после чего негромко ответил: