Тебе снился сон. До странного реалистичный, а от того волнующий до дрожи за ребрами. Слишком неуместный для того, кто так сильно уставал все это время, едва ли силой ворвавшийся в сознание. Непозволительно откровенный в своем наполнении, с участием начальства в виде Найтмера, чьи плети чернильных щупалец цвета самой темной грозовой ночи творили с тобой такое, о чем приличная подопечная точно думать не должна была. Как и он сам, что в сновидении проникал в самые сокровенные зоны твоего тела, кусал и терзал их такой немыслимой лаской, что ты даже проснулась, сбив дыхание и ощущая острое обжигающее неудовлетворение, спустившееся неприятным тянущим чувством в основание сведенных вместе бедер. Посетовав на то, что сновидение оборвалось до логического завершения сюжета, ты медленно проникалась ощущением, что нечто было совсем непривычным. В комнате темно, но от этого не менее чуждо. Вспомнив, что уснула в машине, ты привстала на локтях, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но не видно было ни зги. В носу щекотало чужим кисло-садким, почти винным, запахом, вкладывая в мысли ещё больше подозрений, что это была не твоя комната. И они подтвердились, стоило в слепом порыве попытаться встать, но привычное расположение мебели оказалось совершенно незнакомым, и из-за непроглядной тьмы ты незамедлительно ударилась коленом о какое-то подобие комода, на котором тут же что-то упало с глухим стуком. Ты зашипела, потирая неслабо ушибленное место и решила, что проще все оставить как есть, чем в прямом смысле убиться невесть где. Смутно подозревала, чья это спальня, но, судя по тишине, ты была здесь одна, и волноваться было не о чем. На ощупь вернулась в постель, свернувшись под большим одеялом клубочком, успев за время краткой и безуспешной вылазки не только остудить жар неприличного сна, но и набраться прохладой глубокой ночи, гулявшей по дому слабым сквозняком, который стлался над полом беспрестанным течением прохлады. Одеяло было заметно шире твоего, и, зарывшись в него по самый нос, ты глубоко вздохнула, полнясь запахом, в котором узнавались нотки, какие были присущи Найтмеру, поселив в душе приятное тепло понимания, что он принес тебя сюда, уложив спать, вероятно прямо в свою кровать. Лежать в джинсах было неудобно, и ты стянула их, оставив вещь лежать под тем же одеялом неподалеку от себя. Спина все ещё неприятно ныла после работы и, выгнувшись так, чтобы ей было комфортно, ты снова провалилась в сон, добирая сил на новый запал бесконечной круговерти охоты за штормом. И до того глубоко мысли прониклись делом, что оно не оставило в снах до утра, последний из которых превратился в жутковатый кошмар, в котором огромнейшая труба смерча пыталась тебя настичь и растерзать, уничтожая всё, чего коснется. За этим сизым ужасом оставался след разгромленной пустоши, от которой ты бежала и всё никак не могла скрыться. Пряталась, но укрытие под натиском ветра ломалось с устрашающим скрежетом и ревом, от которого в жилах стыла льдистыми иглами кровь. И все повторялось вновь: побег, настигающая туча и смертоносное появление торнадо, убивающее коллег, друзей и даже Найтмера, достигая тебя саму в последнюю очередь, будто оставив вишенкой на торте твое перепуганное тельце, которое ветер ломал подобно хворосту.
Проснулась с вскриком чужого имени на губах, чувствуя лёгкое тормошение за плечо и испарину на лбу, аккомпанементом которой тело била мелкая, неприятная дрожь. Взгляд зацепился за нависающего над тобой черного монстра, в чьи руки ты вцепилась как за последний шанс на выживание, не сразу осознав где ты, и что ты. И только бирюза единственного глаза маяком пробивалась к сознанию, возвращая разум к действительности, в которой босс выглядел если не озадаченным, то точно недовольным. От этого по спине пробежались грехи, заставляя убрать руки и начать привычно нервничать от давящей ауры строгого существа, словно ты сейчас не светила перед ним голыми ногами и дрожью тела после кошмара, а стояла на ковре перед выговором.
— Чего трясешься так, что случилось? — спросил Найтмер, и его тон был непреложным. Если спросил – изволь отвечать и честно, ведь он точно знал когда кто-то лгал, особенно глядя в его глаз, в котором клубилась предупредительная тьма Атлантиды.
— Страшный сон просто… Ничего, — выдохнула ты, немного расслабляя плечи, пока монстр незаметно подсел поближе. И тут же вздрогнула, когда под коленом, тем самым, что ушибла вчера, проскользнуло змеистое тепло лозы, приподняв его, из-за чего точка опоры была утеряна, а ты спиной упала на смятую простынь кобальтового оттенка бязи.
— Ну, а это что? — такой же безапелляционный вопрос-требование, что и первый. Чужой палец царапнул коленку, под кожей которой отозвалась тупая боль расцветшего синяка.
— Я проснулась ночью и не поняла, где я. Думала выйти, ушиблась обо что-то. М… Наверное вот об этот комод, — ты повертела головой, наткнувшись на большое трюмо из темного дерева рядом, стараясь не думать о том, что монстр почти бесстыдно касался колена, огладив сливового цвета синяк гладкими пястными костями большой руки, слегка царапая кончиками фаланг кожу выше. Вектор придерживал ногу, елозя по нежной коже сгиба теплым ощущением разогретого солнцем меда, и от этого внутри тебя шли волны лёгкой паники. Ты снова села, пытаясь убрать ногу из чужого плена, что бесспорно было позволено, но вместо этого, будто обмен заложниками, в твои руки заинтересованно ткнулась другая лоза, будто живя своими устоями, отличными от мнения их хозяина, который, впрочем, сохранял нерушимое самообладание, сидя почти вплотную.
— Дрожишь… Что приснилось? — констатировал он, опустив на плечи ещё один вектор, повисший мягкой тяжестью, будто боа, но только живое, призванное поглотить своим резонансом эти волны остаточного дрожания, слегка скользя по плечам, к счастью укрытых тканью водолазки, в которой ты уснула. Пальцы как-то сами собой, на автопилоте, начали теребить мягкий кончик щупа, который принял игру моментально, продолжая путаться между ними, оставляя на коже едва ощутимый, но совершенно невидимый след мягкого налёта: приятного, напоминавшего тёплое масло.
— Торнадо, которое все уничтожает и преследует. Хах, банально, особенно после двух дней без сна вообще, — ответила ты, улыбнувшись, с удивлением отмечая, что Найтмер вернул эту улыбку, расчертив тьму черепа жемчужным полумесяцем, демонстрировавшим идеальные ряды зубов. Вектор пощекотал ладонь, будто на прощание, и покинул бережную хватку твоих рук, а за ним ускользнул и второй, оставив на плечах почти щемящее чувство ушедшего тепла.