— Кто, по-вашему, закрутил всю эту историю, вы или А?
Оба молча рассматривали друг друга в течение нескольких секунд.
— Через полчаса в раздаточной, — деловито сказал врач, уже без иронии.
Раздаточная была самым маленьким помещением в отделении. За одним из столов сидели доктор Бемер и тридцатилетний ассистент. Они о чем-то беседовали вполголоса. На подоконнике напротив уселись три молодые практикантки, они болтали ногами и шушукались друг с другом. Прислонившись к шкафу, стояли сестры Хильдегард, Агнес и Вероника. Они осуждали поведение молодых сестер.
Отворилась дверь, и Бринкман вошел в помещение. Все головы как по команде повернулись в его сторону.
Комиссар подсел к врачам. Доктор Бемер представил его.
— Я не собираюсь вас долго задерживать, — доверительно начал Бринкман. — Лишь задам несколько вопросов. Мы расследуем в настоящий момент дело Эмиля Штроткемпера, который умер в прошлом месяце в вашем отделении. Имеются серьезные подозрения, что речь в данном случае может идти об убийстве.
Он сделал многозначительную паузу, наслаждаясь устремленными на него взглядами.
— Я весьма признателен начальнику отделения, проинформировавшему меня, что причина внезапной смерти Штроткемпера в больнице… ну, скажем, до конца не выяснена.
Бринкман улыбнулся доктору Бемеру словно с телевизионного экрана.
— Вполне могло случиться, что человек, совершивший наезд на Эмиля Штроткемпера, прибыл потом сюда, чтобы довершить свое грязное дело.
В переполненном помещении стало вдруг тихо. Врачи обменялись взглядами. Молодые медсестры перестали болтать ногами. Взгляды монахинь обратились к спасителю, распятому на кресте.
— Мой первый вопрос — кто посещал Штроткемпера?
— Только его внучка, — ответила сестра Хильдегард, обменявшись перед этим взглядом с врачом и получив его молчаливое согласие. — Точнее, один раз она приводила кого-то с собой. Молодого человека высокого роста, лет около двадцати.
— И больше никто?
Бринкман испытующе оглядел собравшихся людей в белых халатах.
— Тогда второй вопрос. Справлялся ли кто-либо о нем по телефону? Ну, что он лежит именно здесь и как он себя чувствует?
— Сведения о тех, кто лежит в нашем отделении, имеются в проходной, господин комиссар, — прервал его начальник отделения. — А справки о состоянии здоровья пациентов даем мы… точнее, лечащий врач, и только ближайшим родственникам. Ни в коем случае не по телефону.
— Благодарю за пояснение, доктор. Но я не собираюсь выяснять, каковы правила вашего внутреннего распорядка, мне необходимо установить, что было на самом деле. Итак, повторяю свой вопрос — справлялся ли кто-нибудь по телефону о Штроткемпере?
Бринкман взглянул на начинающих медсестер.
Под одной из девушек начал гореть подоконник. Она соскользнула с него, не поднимая глаз. Потеребила верхнюю пуговицу на блузке. Провела рукой по волосам. Стала накручивать на указательный палец черную прядь, пока кончик пальца не побелел.
— Вы что-то собираетесь нам сказать, Илона? — разрезал тишину голос врача.
Девушка залилась краской. Сначала покраснели уши, потом все лицо.
— Он назвался его братом.
— И что вы ему ответили?
— Ничего. Только, что он лежит здесь и что ему лучше.
— Вы можете вспомнить, когда это было? — спросил Бринкман.
— За два дня до его смерти.
— А почему вы так точно помните этот срок?
— Это была первая смерть за время моей практики в больнице, — тихо ответила Илона.
— Вы можете вспомнить его голос? Можете сказать, какого примерно возраста был тот человек, что звонил?
— Нет.
— Но если он назвался братом Штроткемпера, выходит, и сам он был не первой молодости? — нашел зацепку Бринкман.
Медсестра только пожала плечами.
Дальнейшие расспросы были бессмысленны. Бринкман повернулся к врачу.
— Мне нужен список всех пациентов, которые тринадцатого сентября находились в вашем отделении.
— К какому сроку?
— Немедленно.
Полчаса спустя Бринкман вместе с сестрой Хильдегард просматривал список. В нем значились фамилии и адреса двадцати двух пациентов мужского пола.
Номер восемнадцать Бринкман из списка вычеркнул: Эмиль Штроткемпер. После этого сестра еще раз сверила фамилии с имеющимися историями болезни. Осталось семнадцать. Опросить семнадцать человек за оставшуюся половину дня, даже при условии, что все они проживают в одном районе, было невозможно.
Бринкман позвонил в президиум, чтобы вызвать двух или трех полицейских. Естественно, все писали сверхсрочные донесения, отправлялись на сверхсрочные встречи, бежали на сверхсрочные совещания.