Бринкман увидел, как у монахини поползли вверх брови и широко раскрылись глаза. Сестра Хильдегард кивнула.
— А не можете ли вы вспомнить еще какие-нибудь детали, господин Мертенс? Откуда пришел мужчина? Как он выглядел?
Папаша Мертенс осознал свою значимость. Его тонкая шея гордо вытянулась из воротника махрового халата.
— Это был очень приличный господин, сразу видно. Хороший костюм и все такое. Но откуда он появился, я не знаю. Я стоял возле лифта, а когда обернулся, смотрю, он стоит рядом. Вместе мы спустились на первый этаж.
— Сколько лет было этому человеку, как вам кажется?
— Под семьдесят, господин комиссар. Может, чуть меньше. Во всяком случае, все зубы у него были на месте. Зато не хватало одного пальца.
Бринкман скептически взглянул на него. Выудить еще что-то из рассказа папаши Мертенса было невозможно. Он просто радовался, что кто-то с ним беседует. Пусть только не думает, что его россказни принимают за чистую монету.
26
На вестерландском вокзале Бринкман вышел один, остальные пассажиры направлялись дальше.
Было ровно три. Привокзальная площадь словно вымерла. Бринкман направился к стоянке такси и попросил отвезти его на Кирхвег, там помещалась зильтская полиция.
Вдоволь поплутав по длинному коридору и настучавшись в запертые двери, он наконец наткнулся на полицейского. Тот сидел, уткнувшись в какое-то толстое дело. Бринкман предъявил ему удостоверение. Полицейский молча взглянул на него.
Бринкман в нерешительности постоял возле стола, потом пододвинул стул и уселся.
— Я должен провести расследование, которое затрагивает ваш район, — начал он.
— По поводу чего? — спросил зильтский полицейский.
— Убийство.
Должно быть, для островного служаки подобные акты насилия стали повседневной рутиной. На эту приманку он не клюнул.
Бринкман пустил в ход тяжелую артиллерию.
— В убийстве подозревается Генрих Лембке, владелец отеля "Морской орел", здесь, в Вестерланде.
Подобный лаконизм возымел свое действие. Полицейский с шумом втянул воздух.
— Генрих Лембке? — переспросил он. — А вы не ошиблись?
— Нет, уважаемый коллега, думаю, что нет.
Полицейский, фамилия и звание которого до сих пор оставались Бринкману неведомы, почесал за ухом.
— И чего вы от нас хотите?
— Узнать фамилию его врача. Вы ведь хорошо здесь ориентируетесь.
— Раньше, — сказал местный житель и выдержал паузу настолько долгую, что Бринкман уже начал опасаться, не впадает ли он в первоначальную свою молчаливую задумчивость. — Раньше сказал бы вам это по памяти. Но теперь доктора на каждом углу, откуда узнаешь, кто у кого лечится?
Оставался телефонный справочник. Бринкман попросил ему его раздобыть и направился к телефону в соседней комнате. Он набирал беспрерывно разные номера, и всем ассистенткам задавал один и тот же вопрос, не знает ли она, в какой больничной кассе, а возможно, частным образом лечится такой-то господин. Через час он наткнулся на врача Лембке и договорился о встрече на следующее утро.
Наконец, он позвонил в отель. Книппель был там. Они договорились встретиться в семь вечера в "Штертебекер-Штубе".
И вот все вместе, Улла и Джимми, Книппель и Бринкман, они принялись складывать свою головоломку. Части, которые удалось им разыскать. Улла — внешний контур, который все определял, Книппель — задний план, коричневые, черные и серые тона, трудно отличимые друг от друга, Джимми — центральную часть, которую все так долго искали.
А Бринкман легкой своей рукой — передний план.
Недостающие части они должны были получить завтра.
27
Он любил раннее утро, когда отель только просыпается. Как всегда, он вставал первым, принимал душ и одевался. Открывал уборщицам черный вход. Отправлялся на кухню выпить чашечку кофе с поварами. Наслаждался молчанием измученного бессонной ночью портье в тихом холле. Смотрел, как уборщицы в ресторане взгромождают стулья на столы. Слышал, как рано встающие постояльцы открывают в номерах воду.
Это был его отель, вот уже тридцать пять лет.
На него косо поглядывали, когда он приехал сюда и купил его. Если б не было Кляйнегарта, он не выдержал бы и трех лет. Кляйнегарт умел обращаться с этим народом. Он сам был одним из них. И потому его приняли. Кляйнегарт был находкой, которую подарили ему старые друзья, когда он собирался исчезнуть из Бохума. У Кляйнегарта были связи. Он стал бургомистром, хотя все знали его прошлое. Но они же и вышвырнули его, когда оно вышло наружу. Когда этот Вилкенс разбрасывал на каждом углу свои листки? Неужели наш бургомистр бывший высокий чин СС? Если б мы только раньше знали об этом! Наш бургомистр проводил ликвидацию варшавского гетто? Ах, какой ужас!