За окном раздался длинный автомобильный сигнал, потом какой-то грохот и крики. Боксон осторожно приблизился к окну и захохотал: десятка полтора колумбийцев навалились на коричневый «понтиак» и перевернули его вверх колесами. Изрыгающие страшные проклятия автомобилисты вылезали сквозь окна, размахивая полицейскими жетонами и револьверами. Боксон поставил на стереофон другую пластинку («Лед Зеппелин-1») и вернулся к Анджеле.
— Где Пелларес?
Анджела рассказывала недолго — не успела закончиться одна сторона пластинки.
— Будем считать, что на этот раз ты не соврала. — Боксон разрезал веревки и начал растирать ей лодыжки. Анджела попыталась ударить его ногой, но он уверенно перехватил движение, и улыбнулся:
— Не дергайся, со мной тебе не справиться…
— Обязательно надо было меня связывать, да?.. — обиженно спросила она, заворачиваясь в простыню.
— А иначе ты бы молчала как камбала в марсельском супе… Не огорчайся, истинные гватемальские кабальеро из «эскадрона смерти» разговаривали бы с тобой иначе… Точнее, они бы совсем с тобой не разговаривали — ну что такого ты могла бы им рассказать, чего они уже не знают?..
— Дай сигарету… — попросила она.
— У меня только армейские, — он протянул пачку «Лаки Страйк», щелкнул зажигалкой и выключил стереофон.
— Что дальше? — спросила она, выдохнув облачко дыма.
— Я продолжу свои поиски. А тебе рекомендую взять длительную командировку куда-нибудь в Калифорнию. Прятаться среди нелегальных иммигрантов не советую ты красивая, сутенеры будут преследовать тебя день и ночь… Вернись в Лос-Анджелес, по вечерам танцуй румбу и пиши книгу о революции… Реально против тебя ничего нет, так что можешь начать новую жизнь… Наверное, свои возможности ты знаешь гораздо лучше, чем я. А пока завершим одно дело…
Боксон достал из кармана почтовый конверт.
— Напиши, пожалуйста, адрес.
Она встала с кровати, поправила обмотанную вокруг тела простыню, села за письменный стол.
— Диктуй!
— Старшему инспектору Клоду Дамерону…
— Что!?
— То, что ты услышала! — подтвердил Боксон. — Я пошлю во Францию твою схему, пусть похоронят убиенных богоотступников по христианскому обряду…
— Да ты сошел с ума, полиция начнет дело об убийстве, ты же единственный подозреваемый!..
— Если надпись на конверте будет сделана твоей рукой, то при неблагоприятных обстоятельствах ты сможешь ссылаться на факт помощи следствию…
— А тебе-то какая выгода?..
— А я позвоню во Францию и попрошу господина старшего инспектора отнестись к этому письму со всей серьёзностью… Таким образом, я тоже буду косвенно причастен к помощи следствию… В конце концов, весной трупы и так найдут, поэтому мы всего лишь перехватим инициативу у случайности…
Анджела вдруг улыбнулась:
— Мне понравилось твое выражение: «перехватить инициативу у случайности»…
— Я дарю его тебе! Когда будешь претендовать на Пулитцеровскую премию, используй это словосочетание в своей книге…
— Ты считаешь, я могу претендовать?..
— А иначе и не следует заниматься настоящей журналистикой, проще сочинять некрологи и клепать обзоры из материалов других газет…
— Не слишком ли ты строг?
— Ничуть, ибо только стремление к недостижимому совершенству есть источник великих деяний…
— У кого ты украл эту фразу?
— Я сочинил её сам… — с грустной улыбкой произнес Боксон. — Год назад, в учебном марше по великой пустыне Сахара… И на эту откровенность меня подвигло созерцание твоего обнаженного тела… Люблю испанский язык, он позволяет ваять необыкновенные лексические конструкции…
— О, англичанин, да ты, наверное, пишешь стихи!.. — лукаво прищурилась Анджела.
— Нет, мексиканка, я слишком хорошо знаю свои способности к творчеству и не опущусь до сколачивания беспомощных виршей… Что же до прозы, то о ней надо подумать… Пожалуй, когда-нибудь я напишу мемуары… Если останусь жив…
Взгляд Боксона упал на календарь на столе.
— Анджела, обрати внимание — через три дня Рождество! Ты будешь ставить елку?
— У меня есть маленькая пластмассовая елочка, я ставлю её каждый год…
— На Рождество пойдешь куда-то в гости, или сама будешь принимать гостей?
Анджела пожала плечами:
— Не знаю, наверное, куда-нибудь пойдем с ребятами из редакции… А ты что будешь делать?
— Тоже не знаю… Надо ещё прожить эти три дня…
Боксон ушел через несколько минут; на выходе из подъезда кивком попрощался со скучающими колумбийцами (не переставая жевать, они молча кивнули в ответ); сел в «датсун»; посмотрел в зеркало заднего вида на перевернутый коричневый «понтиак» и копошащихся вокруг него полицейских; с места сорвал машину в сторону аэропорта. В аэропорту купил билет на ближайший рейс до Ричмонда, сдал в камеру хранения сумку с оружием, в оставшиеся до вылета два часа отправил письмо, позвонил во Францию (старшего инспектора Дамерона он оторвал от утреннего сна и за десять минут своего монолога одарил стойкой бессонницей), потом позвонил в поместье Трэйтолов. Эдвард был уже дома.