Вечером Миронович вызвал к себе Захожая.
— В чем дело, Захожай? Ты что, не доверяешь Бурову?
— С чего это вдруг?
— Вот и я интересуюсь, какие основания?
— По-моему, работа у нас идет нормально. Я Буровым доволен.
— Доволен, а в самый острый момент ты его отстраняешь от допроса.
— Что вы имеете в виду?
— Ой, не корчи из себя умника!
— Я, честное слово, не понимаю, о чем речь.
— Когда обсасывали эпизод с Рыжковой, ты отправил его за мной?
— Отправил. Кабаев понес такую чушь, что потребовалась ваша помощь.
— А по-моему, ты отстранил Бурова, чтобы в его отсутствии убедить Кабаева отказаться от показаний.
Захожай понимающе улыбнулся.
— Вы поручили мне привести дело в порядок. С этого момента я несу ответственность за его состояние?
— Конечно.
— Я тоже так считаю. Поэтому когда я услышал, какую чушь несет Кабаев, я, чтобы не испортить дело, действительно решил склонить Кабаева к тому, чтобы он отрекся от нее, но сделать это хотел с вашим участием.
— Почему эпизод с Рыжковой ты считаешь чушью?
— Потому что заявление о намерениях эстонца голословно. О нем никто ничего не знает, кроме того, что он эстонец. Даже не общался с ним никто! Как же можно знать о его намерениях?
Миронович задумчиво почесал затылок.
— Черт его знает, может, ты и прав… Но отсылать Бурова не следовало. Сделал бы перерыв.
— Ковать железо нужно, пока оно горячо, и в том, что я послал Бурова за вами, не вижу ничего предосудительного… Вы мне дали его в помощники или у него иная роль?
Миронович насупился.
— Ты парень не глупый, — сказал он глухо, — но залупляться не советую. Понял? Пойдем к Влодзимирскому, приглашает. — Миронович встал и, не оглядываясь, пошел из кабинета.
— Что там у тебя за шуры-муры с Кабаевым? — строго спросил Влодзимирский, когда Захожай присел у края стола.
— Никаких шур-мур, товарищ капитан. Возникла ситуация, в которой потребовалось участие Мироновича. Я отослал за ним Бурова, который придан мне в помощники.
— Миронович, объясни!
— Мы разобрались, товарищ капитан. Это недоразумение.
— Так всыпь своему Бурову по первое число. Не хватало мне еще дрязг.
— Я подготовлю проект приказа.
— Именно так. Чтобы впредь неповадно было. Ты в эпизоде с Аллилуевым разобрался? — обратился Влодзимирский к Захожаю.
— Не очень, но в курсе.
— Не очень… Тогда поезжай в Краснодар, разберись. Вплотную займись Рукавцовой. Санкцию на ее арест мы пришлем. Остальное утрясай на месте.
— На Рукавцову санкция наркома не требуется.
— Не помешает. Рапорт на арест сотрудников УНКВД будет общий. Включим и ее туда. Ты протоколы Кабаева тщательно проанализировал?
— Да.
— В чем он твердо уличает Шашкина?
— В подготовке к терактам, в незаконных арестах, фальсификации и массовом применении к подследственным мер физического воздействия.
— Что говорят о нем остальные?
— Я изучил показания Сербинова, Стерблича, Абакумова, Захарченко и Бродского. Вырисовывается следующая картина: Шашкина в Ростов-на-Дону притащил с собой Люшков, когда был назначен начальником УНКВД по Азово-Черноморскому краю. В Управлении он бывал редко, работал преимущественно на периферии по казачьей контрреволюции. Незадолго до разделения АЧК Люшков назначил его врид начальника Армавирского ГО НКВД, но не за деловые качества, а как специалиста по пыткам и фальсификации. Именно эти качества оценил в нем Малкин, когда стал начальником УНКВД по Краснодарскому краю, и взял к себе в аппарат начальником третьего отдела. Шашкин притащил за собой ближайших своих помощников: Самойленко, Фильченко и Ткаченко…
— Ткаченко — это тот, на которого давит военпрокурор Гальперин?
— Да-да, он самый. С первых дней эта группа стала вести вражескую подрывную работу с использованием пыток и других незаконных методов следствия. Именно Шашкин с начала разворота массовой операции по полякам в сентябре тридцать седьмого года дал на места директиву, которой обязал руководителей горрайорганов составлять списки лиц, подлежащих арестам, не на основе информации об их преступной деятельности, а на основе данных адресных бюро и анкет учреждений, организаций. Далее он совершенствовал свой метод во время массовых операций по грекам, немцам, латышам, эстонцам и прочим. Этим методом оперативно-следственная группа, в которую входили Ткаченко, Бродский, Мухин, Березкин, Фонштейн и ряд других сотрудников, в буквальном смысле слова пекла многочисленные контрреволюционные организации. Подогреваемый Малкиным и Сербиновым, Шашкин так далеко зашел в своей подрывной работе, что стал производить массовые аресты лиц с партийной принадлежностью — членов и кандидатов в члены ВКП(б).