— Вам сообщил об этом Кабаев. И сделал поручение. И передал яд.
Рукавцова бессмысленно уставилась глазами в Захожая и застыла с открытым ртом.
— Вы… Вы… К-какой яд?
— Вам лучше знать.
— Так никто ж не знал, что он приедет!
— Кабаев знал. А Кабаеву сказал об этом Малкин.
— При чем здесь Малкин? Разве он был в Сочи?
— Конечно. А вы не помните? Разве не он в этот день просил вас обеспечить безопасность Блюхера?
— Да. Да… точно… я забыла. Откуда вы знаете?
— Такая у меня служба: все видеть и все знать.
— Даже такие мелочи?
— Это не мелочь. В этот день Малкин как бы случайно встретился с Аллилуевым и сообщил ему, что в «Бочаровом Ручье» на даче Ворошилова отдыхает Блюхер с семьей. Тот обрадовался и сказал, что сегодня же навестит его. Малкин поручил Кабаеву немедленно организовать его отравление и тот попросил вас исполнить это поручение. Разве не так?
— Чепуха какая-то!
— Не чепуха. Вы готовили стол для гостя?
— Было время обеда и я накрыла стол для всех. Но Аллилуев не ел.
— Не ел? Почему? Так-таки ничего и не ел? Вы меню этого обеда помните?
— Да. На первое был борщ, на второе — холодные закуски и жареное мясо на сковороде… кажется, бифштекс по-крестьянски. На третье арбуз.
— И он ничего не ел?
— Попробовал арбуз и сразу отложил скибку. Видно, не понравился.
— Вы поинтересовались, почему он не обедает?
— Я спросила об этом у Василия Константиновича после отъезда Аллилуева.
— Что он вам ответил?
— Сказал, что Аллилуев болен той же болезнью, что и он, только в более тяжелой форме. Раньше, говорит, не лечился, а теперь страдает.
— Что за болезнь?
— Он не сказал, а я не спросила.
— Ясно. А о том, что Аллилуев умер, вы знаете?
— Доктор Елфимов говорил об этом на кухне повару Калинину. Я даже не поняла: то ли о смерти, то ли о тяжелой болезни.
— И вы не уточнили? Вас это известие не заинтересовало?
— Нисколько.
— А кто из работников НКВД говорил с вами на эту тему?
— На такие темы можно говорить на кухне, но не с работниками НКВД.
— Почему?
— Проявишь интерес — запишут в шпионы.
— Резонно. Болтун — находка для врага. И тем не менее, следствие располагает данными о вашей причастности к болезни и смерти Аллилуева.
— Разве следствие может знать обо мне больше, чем я сама?
— Может. Разве вы не убедились в этом сейчас? Вы забыли, а мы помним.
— Это совершенно разные вещи.
В один из погожих дней позвонил Влодзимирский, спросил, как ведет себя Рукавцова.
— Плохо. Все еще на мертвой точке.
— Вы что там, разучились вести следствие? Примените физмеры!
— Шулишов не разрешает, — соврал Захожай. — Не видит оснований.
— Показания Малкина и Кабаева не основания?
— Их показания — слова. Куда деть заключение компетентной комиссии? Там ведь все зафиксировано: и результаты вскрытия трупа и результаты исследования на яд…
— Вези ее ко мне. Проведем очную ставку с Кабаевым.
— Хорошо, — обрадовался Захожай. Он почувствовал, что дело о терроре от него уходит, и облегченно вздохнул.
Очную ставку Влодзимирский поручил следователю по особо важным делам Рюмину.
— Сейчас ты у меня, стерва, заговоришь, — криво усмехаясь, просипел Рюмин. — Я тебе не Захожай: будешь юлить — размажу по стенке, и скажу, что так и было.
— Размазывать нечего, — вспыхнула Рукавцова, — остались кожа да кости.
— Размажу кожу да кости. Взяли, ублюдки, моду бороться со следствием. Арестовали — значит, вина доказана. Колись до задницы, получай свое и катись… куда скажут.
Дверь бесшумно отворилась: ввели Кабаева.
— Вот! — глаза Рюмина заиграли весельем. — Учись у него! Не чета тебе, а ведет себя со следствием уважительно. Ты знаешь этого человека?
— Трудно узнать, — ужаснулась Рукавцова. — Тоже, видать, размазывали по стенке…
— Молчать! — брызнул слюной Рюмин. — Молчать! Отвечать только по существу вопросов. Чесать язык будешь в камере о парашу! Итак — очная ставка и первый вопрос: ты знаешь этого человека? Отвечай!
— Кабаев Иван Леонтьевич. Начальник охраны правительственных дач в городе Сочи.
— Бывший начальник, — поправил Рюмин.
— Это меня не касается. Я его знала как начальника, тем более он и сейчас еще в форме.
Кабаев с мольбой смотрел на Рукавцову. В глазах его были тоска и боль. Она съежилась под его взглядом и опустила голову.
—. Стало быть, вы друг друга знаете, до ареста имели нормальные, если не любовные, отношения и личных счетов друг к другу не имеете. Так? Тогда, может быть, сейчас, — Рюмин обратил лицо к Рукавцовой, — не дожидаясь изобличения, ты начнешь давать правдивые показания об обстоятельствах отравления Аллилуева?