— Меня уже обвинили!
— Вы должны помочь разобраться в деле. Не надо волноваться. От вас хотят услышать только то, что было в действительности, ничего не сочиняйте, вам ведь никто обвинение не предъявляет. Вас спрашивают: было это обстоятельство или нет. Вот вы говорите, что Кабаев был связан с вами по службе. Вы долго вместе с ним служили?
— Нет. Всего один год. Но я ходила к нему только два раза.
— По каким делам?
— По служебным.
— Что вас заставило первый раз пойти? По какому делу — помните?
— Первый раз — когда он пригласил меня на службу.
— А второй раз?
— Второй раз — когда я отказывалась работать.
— Почему вы отказывались работать?
— Я испугалась.
— Чего вы испугались?
— Мне показалось, что эта работа слишком ответственная.
— А третий раз вы говорили о порошке? — неожиданно вставил «крючок» Жданкевич.
— Он ничего не говорил. Потом он приходил на дачу. — Рукавцова заволновалась. — Я давала показания…
— Вы не вспоминайте то, что вы показывали. Расскажите только то, что было.
— Вы учились где-нибудь? — почувствовав напряжение, сменил тему Давидович.
— Я училась всего три года. Потом училась в Сочи на курсах диетсестер.
— Вы что, были медсестрой?
— Нет, не была.
— Сколько вам лет?
— Тридцать восемь.
— И вы только в тридцать восьмом году заняли должность сестры-хозяйки?
— Нет, в тридцать четвертом.
— А до этого где вы работали?
— В Краснодаре машинисткой.
— Вы замужем?
— Нет.
— Значит, среднего учебного заведения вы не оканчивали? — продолжал Давидович уводить Рукавцову от опасной черты.
— Нет.
— А как же вы попали в Сочи?
— Я плохо себя чувствовала — в Краснодаре и переехала в Сочи.
— И там поступили на службу?
— Да.
— А кто вас рекомендовал?
— Врач, который знал меня, когда я работала машинисткой в Доме Красной Армии в Краснодаре.
— И он рекомендовал вас в дом отдыха СКВО?
— Да.
— Сколько вы там прослужили?
— Четыре года.
— А затем перешли в Сочи?
— Да.
— А этот Кабаев, он давно там служил?
— Я не знаю. Он меня принимал на службу.
— Часто вы с ним виделись?
— Нет. После приема один раз, когда я ходила увольняться. И потом он раза два приходил к нам на дачу номер один.
— Вы с ним говорили, когда он приходил, или только видели его, но не разговаривали?
— А девятнадцатого октября? — спросил вдруг Жданкевич.
— Это неправда! Я показывала так, как показывал Кабаев.
— Откуда вы знаете, как он показывал?
— Была очная ставка.
— Это ничего не значит, что он показывал, — тоном, не вызывающим сомнений, заявил Авроров. — Может, он показывал правильно, может, неправильно. Вы должны рассказать как было. Независимо от его показаний.
— У следствия имеются материалы, которое говорят против меня.
— В этом вы сами виноваты. То одно говорите, то другое. Скажите честно, положа руку на сердце: давал вам Кабаев порошок или он сочинил это, чтобы снять с себя вину и переложить на вас? Давал или нет?
— Нет, не давал.
— Что-нибудь другое, какую-нибудь жидкость, вещь, что угодно, давал или нет?
— Нет.
— Значит, вы утверждаете, что Кабаев вам ничего не давал, ничего не поручал, и то, что вы показали следствию на допросе в присутствии прокурора, — это неправда?
— Все, что я показала — неправда. Он мне ничего не давал.
— Значит, ничего не было?
— Ничего не было.
— Значит, вы утверждаете, что никто вам ничего не давал, никому ничего в пищу вы не подмешивали… А ведь вы рассказывали, что и сами пробовали этот порошок.
— Это все неправда.
— Понятно, Ефросинья Федоровна. Понятно. Все, Геннадий Федорович, — Авроров повернулся к Березкину. — Допрос окончен. Есть у присутствующих заявления, замечания?
— Нет, — за всех ответил Березкин.
— Ну, что ж: всем спасибо за участие.
В тот же день Захожай позвонил Мироновичу, сообщил о результатах работы с Рукавцовой.
— Чему ж, ты радуешься? — спросил Миронович. — Тому, что смазал дело? Подсиживаешь меня? Дур-рак! Мы здесь сидим крепко и навсегда! Перешли Рукавцову мне. Я с ней разберусь.
В суд Рукавцову не пустили: опасно. Стараниями Влодзимирского, Мироновича и Рюмина она была осуждена Особым совещанием за террористическую деятельность к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Так оценили ее бездумно-трусливую игру в поддавки.