Я бы просил вас дать мне возможность написать дополнительно и о «городском» деле (Осипова и др.). У меня в камере уже нет бумаги — я принужден закончить заявление.
Прошу предоставить мне возможность написать в ЦК ВКП(б) о состоянии в крае агентурной работы, которая выглядит очень плохо, а для Кубани — даже опасно. Все это тоже упирается в живых людей.
Прошу также встретиться со мной, я расскажу подробности о том, как ликвидировалось дело «Приезжая». Но рассказ этот возможен один на один, без Захожая.
Н. Безруков».
Ну вот и все. Заявление написано, посмотрим, как Захожай с Шулишовым выйдут из этого положения. Если Гальперин проявит принципиальность — будет несладко…
Когда письмо с заявлением было передано прокурору, Безрукова обуяли сомнения. Правильно ли он поступил? В конце концов пытки и фальсификация были. Разве важно, закончились они при Захожае или продолжались? Применял он их лично или нет? На весах его судьба, а не Захожая, и говорить надо о том, что сделано им, а не другими. Что ни говори, а следствие можно вести по-разному: ограничиться двумя-тремя фактами и с глаз долой. А можно наковырять такого, за что приговорить к сотне расстрелов будет мало. «Вот на это своим неразумным поведением я и толкал Захожая. Зря, черт бы меня побрал!»
41
— Присаживайтесь, Безруков. Как самочувствие? Голова не болит? — Захожай доброжелателен и Безрукову хочется ответить тем же.
— Нет, лейтенант, голова не болит, но настроение скверное.
— Что так?
— Обстановка.
— Не накаляйте — она будет нормальной.
— Больше не буду, — добродушно улыбается Безруков и смотрит прямо в глаза Захожаю. — Точно, точно! Я все обдумал, многое понял и принял решение.
— Не знаю, что за решение вы приняли, но если оно предполагает нормальную обстановку — что ж, я за такое решение. — Помолчали. — Итак, вы готовы отвечать на вопросы?
— Да.
— Военпрокурора товарища Гальперина вам представлять не надо?
— Разумеется — нет.
— Хорошо. Он примет участие в допросе. Надеюсь, вы не против?
— Нет-нет, пожалуйста.
— На предыдущих допросах вы, с большими, правда, потугами, рассказали нам кое-что о своей вражеской деятельности. Скажите, вам приходилось фальсифицировать групповые дела из арестованных одиночек? Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да, конечно, — Безруков задумался. Вчера дал себе слово прекратить бесполезную борьбу. Значит ли это, что нужно самому лезть в петлю? По заданному вопросу можно поспорить.
— Были случаи, — сказал он медленно, обдумывая каждое слово, — когда люди, арестованные как одиночки, в процессе следствия всасывались в организацию.
— Всасывались — это как? — спросил прокурор.
— Растолкуйте процесс всасывания, — предложил Захожай.
— Он прост. Например, в Новороссийском порту во время массовой операции было арестовано несколько групп, но были и одиночки одинаковой окраски — кулаки, либо белогвардейцы, либо каратели и так далее. В ходе следствия выяснилось, что арестованные, проходившие по группам, были связаны с арестованными, проходившими как одиночки.
— Как были связаны? — попросил уточнить прокурор.
— Знали друг друга, встречались, словом — были знакомы.
— А как же иначе? Они же работали в одном порту, как им не знать друг друга?
— Просто знать друг друга и просто встречаться — это одно, а быть связанными по контрреволюционной работе — совсем другое. Арестованные из групп давали показания на одиночек. Тех немедленно допрашивали. Одни признавали связь сразу, другие давали отказные протоколы. Разногласия устранялись на очных ставках.
— С применением физмер?
— А как иначе поступать с врагами, которые водят следствие за нос?
— Так велось следствие по всем окраскам?
— Нет. Только по казачьей, белой контрреволюции и были случаи — по националистическим группам. Но физмеры применялись только к отказникам.
— И таким образом одиночки всасывались в организации?
— Да.
— Дальше одиночки шли как члены организаций?
— Ну да!
— Скажите, Безруков… Вот сейчас вы отрицаете свою причастность к заговору, то есть фактически отдаете себя в руки правосудия как одиночку, выполнявшего волю старших начальников, которая оказалась враждебной нашему народу. Когда вас побили — вы признали себя заговорщиком. Могло так произойти с кем-то из тех одиночек, кого вы всасывали в организации?
— Как?
— Вы применили к ним физмеры и они согласились «войти» во вражескую организацию, хотя до ареста и не подозревали о ее существовании. Да и были ли эти организации вообще? Не есть ли это выдумка ретивых следователей, желающих показать образцовую работу?