Выглядел Вечный в сравнении с лубочной голограммой приотвратно: кожа, цветом напоминавшая пожухлую траву, висела на костях подобно обветшалому тряпью; чётко проступающий рельеф скелета не оставил бы загадок и для двоечника остеолога, при этом погрузив в беспросветный тупик его коллегу по цеху — профессора миологии. Клубок из трубок и провода со множеством датчиков плотно опутывали бездвижное тело, привнося в облик Вечного некий элемент сюрреалистичности. По многочисленным катетерам, вставленным как в естественные отверстия, так и в несколько дополнительно пробитых, закачивалась очищенная артериальная кровь, выводилась иссиня-чёрная венозная, какие-то физиологические растворы, неприглядные отходы жизнедеятельности и прочая медицинская муть. Насколько я знал, из внутренних органов у Вечного практически ничего не осталось — кажется, только последняя из пересаженных почек и метров пять собственных кишок. Голову правителя не было видно — сфера сознания, подключенная к главному серверу, полностью её скрывала. Поэтому было сложно сказать, насколько достоверно увиденное на голограмме начавшееся лёгкое облысение.
Тщательно осмотрев тело, врачи отошли к мониторам контроля:
— Приступайте, сегодня он в прекрасном расположении духа.
И я начал своё еженедельное действо — поддерживающий массаж тела, в котором ещё теплилась какая-никакая жизнь. Отрабатывая зарплату, привычно гасил малейшие проблески отвращения — в пятне сознания должны присутствовать только неподдельное восхищение и безудержная радость за оказанное доверие. Повезло ещё, что мониторинг мыслей рядовых граждан не был повсюду тотальным — просто-напросто не хватало нужной аппаратуры, чтобы перекрывать все зоны свободного доступа. Я, наверное, не смог бы с должной интенсивностью перманентно контролировать своё ментальное пространство. Привычно проходя по сухой как бумага коже, старался не сильно надавливать, опасаясь за целостность последних сохранившихся лоскутов. Массажное масло, специально разработанное для сохранения естественной влажности и эластичности эпидермиса, неприятно раздражало кожу рук.
Причину сохранения тела в таком состоянии, мне объяснили ещё в самом начале трудовой деятельности. Что-то связанное с функционированием живого мозга. Все эксперименты по переносу сознания в чисто электронный формат закончились провалом. Никто из сотни "добровольцев" не смог актуализировать хоть какое-то подобие человеческого строя мыслей при полном переходе на машинный носитель. Итогом стало решение о содержании бренных останков с поддержанием в них самых необходимых жизненных функций.
Неожиданно меня грубо оттолкнули. Подскочил один из врачей и с усилием вогнал в немощное тело трубку дренажа. Что-то интенсивно забулькало, и прямо на белоснежный пол потекла вонючая зелёная жижа. Амбре вокруг стало невыносимо.
— Достаточно. — Меня взяли в плотное кольцо, не дав закончить массаж ног.
Правда, остававшиеся обрубки ногами назывались более по привычке — правая культяпка по колено и левый пенёк с торчащим куском почерневшей бедренной кости в привычном понимании оными уже не являлись, по крайней мере лет этак сорок.
— Просим проследовать на выход. За прерванный сеанс заплатят в полном размере по тарифу.
Суета вокруг саркофага нарастала и пятеро оперативников быстро вывели меня из "зиккурата". Правда, срочность эвакуации, как показалось, диктовалась не столько служебным рвением, сколько заполнившей помещение непереносимой вонью. Я успел уловить в глазах техников, проводивших нас взглядами, вселенскую тоску. Но стоит отдать должное закалке — восторженное выражение окаменевших лиц сохранялось безупречно и, как подозреваю, все мысленные словеса в адрес Вечного так же.
Пока преодолевали дверь за дверью в обратном порядке, оперативники восстанавливали дыхание. И елейная восторженность сходила с лиц подобно прошлогоднему снегу под злым мартовским солнцем. Когда оделся, интерес со стороны охраны к моей персоне не только растаял, но и окончательно испарился.