Он знал, что сейчас на кону. Знал с того самого момента, как я вошел в эту дверь. Сволочь.
— Чуточку удачи, немного мастерства и журналистские навыки.
Эмили убрала руки и попятилась от меня к мужу. Я не сводил взгляд с губернатора.
— Как выяснилось, сотрудникам службы безопасности моя сестра нравилась гораздо больше, чем вы. Возможно, потому, что Джорджия пыталась им помочь, а не использовала для реализации политических амбиций. Как только они обо всем узнали, с радостью согласились посодействовать.
— Шон, о чем ты? — спросил непонимающий Райман.
На мгновение я отвлекся от Тейта и повернулся к человеку, из-за которого мы, собственно, здесь и очутились.
— Вы читали последнее сообщение Джорджии?
— Нет, сынок, пока нет. — В его голосе слышалась тревога. — Все произошло слишком быстро. Я не заглядывал на сайт после того, как объявили карантин.
— Так откуда вы?..
— ЦКПЗ сделал заявление, такую информацию быстро узнаешь. — Сенатор горестно прикрыл глаза. — Она была так молода, черт побери.
— Сенатор, Джорджию убили. В ее руку попал пластиковый дротик, содержащий живой Келлис-Амберли. У нее не было шансов. А все потому, что мы сумели вычислить, что происходит. — Я снова посмотрел на Тейта. — Губернатор, а почему Икли? И ранчо? И Баффи, паршивый вы урод? Я могу даже понять, что после всего этого вы пытались убить меня и мою сестру, но вот почему?
— Дейв? — вмешался Райман.
— Этой стране нужен человек, который наконец займется делом. Который сделает то, что сделать необходимо. Не просто очередной политик, который будет лопотать о переменах, но на деле ничего не захочет менять. — Тейт спокойно смотрел мне в глаза. — После Пробуждения мы какое-то время шли по правильному пути — в сторону Бога и безопасности. Но в последнее время усердия поубавилось. Люди стали бояться поступать как должно. В этом все дело. Нужен настоящий страх, чтобы заставить их забыть о страхах мелких и несущественных. Им нужно напоминать. Напоминать, что именно требуется Америке.
— Вряд ли можно назвать терроризм и использование живого Келлис-Амберли в качестве оружия напоминанием. Лично я бы назвал его, ну, знаете, терроризмом. Возможно, еще преступлением против человечества. Или и тем и другим. Но думаю, это уже решать будет суд.
Я вытащил пистолет сорокового калибра — любимый пистолет Джорджии — и прицелился в Тейта. Толпа затихла, политики наблюдали за разворачивающейся сценой — по всей видимости, покушением на убийство.
— Безопасный канал, голосовая активация. Шон Филип Мейсон, ABF-17894, пароль «черт возьми». Махир, ты на связи?
Наушник пискнул.
— Да, Шон.
Голос Махира пробивался сквозь помехи. Конечно, ведь сигнал был тщательно зашифрован; засекреченные каналы связи можно безопасно использовать только однажды, но они того стоят.
— Какова ситуация?
— Занимаюсь Тейтом. Загрузи все данные, которые получил, и перешли сенатору последнее сообщение Джорджии. Ему необходимо на это взглянуть. — Я улыбнулся злобно вытаращившемуся на меня Тейту. — Все это время я записывал. Но вы ведь догадались? Вы же умный. Раз сумели обвести вокруг пальца службу безопасности. И наших друзей.
— Мисс Месонье была реалисткой и патриотом, она понимала, в каком трудном положении оказалась страна, — отрезал Тейт, плечи его напряглись. — Она гордилась предоставленной возможностью.
— Мисс Месонье была двадцатидвухлетней журналисткой, которая писала стихи и этим зарабатывала себе на жизнь, — огрызнулся я. — Она была нашим партнером, а вы приказали ее убить, потому что она перестала быть для вас полезной.
— Дэвид, это правда? — спросила Эмили безо всякого выражения.
Сенатор достал свой наладонник и теперь смотрел на экран. Казалось, с каждой секундой он становится все старше.
— Это ты… Икли? Ранчо? — продолжала миссис Райман; ее лицо исказилось от гнева, она вскочила со стула и, прежде чем я или сенатор успели ее остановить, набросилась на Тейта. — Моя дочь! Скотина, моя дочь! Мои родители! Гори в аду, ты…
Губернатор дернул ее за руки, развернул и обхватил за шею. В левой руке (которую он все это время держал под столом) у него был хорошо знакомый мне шприц. Эмили ничего не видела и продолжала яростно сопротивляться.
Сенатор побледнел.
— Дэвид, давай успокоимся…
— Питер, я пытался отослать их домой. Пытался удалить из предвыборного штаба, сделать так, чтобы они не пострадали, чтобы не мешались у меня под ногами. Посмотри, до чего они нас довели. Я стою здесь и держу твою прекрасную женушку. Всего одна вспышка вируса, и вот он, счастливый конец. Я сделал бы так, что ты победил на выборах. Я бы сотворил из тебя величайшего президента Соединенных Штатов Америки за последние сто лет. Вдвоем мы бы смогли изменить эту страну.
— Ни одни выборы этого не стоят, — ответил Райман. — Эмили, детка, не шевелись.
Его жена прекратила биться в руках Тейта, вид у нее был растерянный. Райман поднял руки и продемонстрировал пустые ладони.
— Что сделать, чтобы ты ее отпустил? Моя жена не имеет к этому отношения.
Губернатор лишь покачал головой.
— Боюсь, вы все теперь имеете к этому отношение. Отсюда никто не выйдет. Слишком далеко все зашло. Если бы тогда избавился от журналистов, — Тейт буквально выплюнул это слово, — возможно, все бы сложилось иначе. Но сделанного не воротишь, правда?
— Губернатор, положите шприц, — приказал я, не опуская пистолет. — Отпустите ее.
— Шон, ЦКПЗ подключился к нашей трансляции, — сказал у меня в наушнике Махир. — Они не заблокировали сигнал, но точно его прослушивают. Дейв и Аларих пока поддерживают связь, но я не уверен, что мы сможем помешать им заглушить сигнал.
— Нет, они не будут нас глушить, так ведь, доктор Уинн? — спросил я.
Голова у меня чуть закружилась. События развивались так стремительно.
«Дурачок, не расклеивайся, — прошипела Джордж. — Думаешь, мне хочется стать единственным ребенком?»
— Хорошо, Джордж, — прошептал я.
— Что? — не понял Махир.
— Ничего. Доктор Уинн? Вы меня слышите?
Если это Уинн, значит, ЦКПЗ на нашей стороне. А если нет…
В наушнике крякнуло — Центр подключился к нашему каналу.
— Привет, Шон, — поприветствовал меня знакомый голос с тягучим южным акцентом (где-то на заднем плане ругался Махир). — Ты в опасности?
— Ну, губернатор Тейт держит шприц возле горла жены сенатора Раймана. А поскольку в предыдущих двух был живой Келлис-Амберли, думаю, и в этом то же самое. Он у меня на мушке, но я не могу стрелять, пока он ее не отпустит.
— Мы уже едем. Можешь его задержать?
— Сделаю все возможное. — Я снова посмотрел в глаза Тейту, который спокойно слушал наш разговор. — Ну же, губернатор. Вы же сами знаете, что все кончено. Просто положите шприц на пол. Тогда сможете выйти из этой комнаты как мужчина, а не как убийца. То есть вы, конечно, все равно убийца, но все же.
— Не очень-то убедительно, Шон, — сокрушенно промолвил мне в ухо голос Уинна.
— Стараюсь, как могу.
— Шон, с кем ты разговариваешь? — взволнованно поинтересовался Райман.
Конечно, занервничаешь тут, когда сумасшедший мерзавец угрожает твоей жене шприцом с живым Келлис-Амберли.
— С доктором Джозефом Уинном из ЦКПЗ. Они уже едут.
— Слава богу, — выдохнул сенатор.
— Губернатор, не хотите положить шприц? Вы же понимаете, все кончено.
Тейт задумался и перевел взгляд с меня на сенатора, а потом на перепуганную поредевшую толпу. Неожиданно он показался мне очень усталым.
— Все вы дураки, абсолютно все. Вы могли бы спасти эту страну. Вы могли бы вернуть Америке ее моральные устои.
Он ослабил хватку, и Эмили тут же высвободилась из его рук и бросилась в объятия мужа. Сенатор обнял ее и отступил назад, но Тейт даже не обратил внимания.
— Твоя сестрица была грязной проституткой, она бы с самим Келлисом переспала, ради громкой истории. Ее забудут уже через неделю. Ваша ветреная аудитория, состоящая из сплошных неудачников, мигом перекинется на что-нибудь новое. А меня, Мейсон, они запомнят. Потому что мучеников не забывают никогда.