— "Я узнал тебя! Дрожишь? Ты большой и вкусный мыш!" — Продекламировал я старую шутку, времен свободной жизни и посещения "котоматриц".
— А-а-а, что… Очень похоже на Никитоса! — Рыжов обрадовался. — Очень похоже! Он точно на мышеловки дважды ловился!
Посмеиваясь, Толик спокойно "впалил" своего друга, рассказав, как тот пошел на "ночную добычу", проигравшись в карты у неизвестной мне Машке, а вернулся без добычи, со сломанным мизинцем и сединой на висках.
Альберта получила "строгача", за ловушки и свое чувство юмора, а Никитос заполучил Машку, на целых две недели, пока та, не турнула его коленом под зад, добавив для скорости, чуть пониже спины, поленом.
Судя по рассказу, Машку можно было причислить к тем многочисленным дурочкам, считающим, что они смогут перевоспитать алкаша. Хотя, раз за две недели разобралась — значит точно не дура!
— Так пожрать есть? — Вернулся к теме, Толян, плотоядно облизываясь.
Пришлось тыкать пальцем на столик и делать широкий жест.
Подозрительно оглядев термосы и судки, Рыжов тяжело вздохнул и плюхнулся на единственный стул.
— А еды нет? — Уточнил он, рассматривая свой гипс.
— А там — что? — Искренне не понял я.
— Протеиновые смеси… — Вздохнул раззвиздяй. — Очень полезно для больных, но совершенно не съедобно для нормальных мужчин, находящихся в активном движении… С минеральными добавками, витаминами и вкусовыми добавками…
— Чем богат… — Развел я руками, давая понять, что ничего другого тут нет.
— Пойду я, тогда… Может, Альберта еще не спит… — Толик подорвался со стула и исчез за дверью, забыв попрощаться.
Я вновь закрыл глаза, а когда открыл — на стуле сидела Валия и поигрывала хорошо знакомым мне браслетом-"смертником", металлической пластинкой на толстой цепи.
— Интересный тип, правда?
— Браслет как браслет… — Пожал я плечами. — В девяностые был распространен среди альпинистов-любителей и любителей мотоспорта. Потом все перешли на "шейные цепочки"…
— Я о Рыжове… — Валия щелкнула застежкой браслета, одевая его на правую руку.
— Я — таких — не люблю. — Пришлось сказать правду, потому что врать о людях, своих симпатиях и антипатиях, я люблю еще меньше. — Им скучно среди людей. "Только драйв, только хардкор…!" А ты, потом, рассчитывай, как их из говна вытаскивать…
— Опыт?
— Опыт… — Со вздохом подтвердил я, вспоминая времена, когда мы на пару с "Росомахой" устраивали нашим заокеанским партнерам "веселую жизнь".
Устраивали, конечно, вот такие Рыжовы… А мы — просто рассчитывали все, до последней детальки, наблюдая за нашими боевиками издалека и сжимая кулаки, когда планы шли всем псам под хвост.
Особенно приятно было устраивать "приветы" японским коллегам, с их странным отношением к жизни, верой в приборы и честью. Приятно, но сложно…
— Тарюки Такаяма! — Вырвалось у меня. — Вот же…
— Прости? — Валия встала со стула и села на уголок кровати. — Ты, о чем?
А у меня перед глазами стояла групповая фотография офицеров флота Его Императорского Величества, подтянутых, при кортиках, где третьим слева, стоял мой заклятый противник по "играм" — Тарюки Такаяма.
Мастер И Тай Сибатси!
"Трижды тесен мир…" — Я откинулся на подушку, не зная смеяться мне или плакать. — "Быть так рядом и не узнать…"
А нам было что сказать друг-другу…
— Олег?
— Прости, это я так, замечтался… — Я открыл глаза и внимательно посмотрел на сидящую напротив, девушку.
Не такая уж она и миниатюрная, совсем — метр семьдесят, а то и выше. Темные волосы, скорее крашеные, чем свои собственные, такого странного, черного с медью, оттенка. И глаза… Зеленые, с желтыми искорками… Лукавые и…
Я вздохнул, понимая, что пропал. — Вроде, ниже ростом была?
— Разработка, еще до… — Валия махнула рукой, пытаясь объяснить, каких именно времен, разработка. — Дорогая, как золотой прииск, но зрительно уменьшает процентов на 40, а это — выживание группы в целом и неверная оценка сил, наблюдателями противника. Немцы поделились, когда мы их выводили, а наши довели технологию до логического совершенства.
— Удешивили и упростили — "Перевел" термин "довели до логического совершенства", я.
— Скорее, сделали дороже и удобнее. — Валия задумчиво поиграла шнуровкой своего корсета, выглядывающего из-под белоснежной рубашки навыпуск. — Три артефакта, кевлар и шерсть Младшего, в качестве скрепляющей нити…
— Спал я на их шкурах — удобно! — Признался я и разглядел в глазах девушки ужас, смешанный с восхищением. — А что? Удобно же, правда! И блохи в них не заводятся, и не жарко…