В "посылке для родителей" оказались редкие теперь антибиотики, инсулин, два десятка тяжелых, золотых ампул и фотоальбом в синем, сафьяновом, переплете. Не восемь килограмм, конечно, но шесть — точно.
Больше всего Аркана беспокоил именно альбом. Что-то грязное и тяжелое затесалось на его страницы и отравляло все, что касалось сафьяна. Бен, от греха подальше, потребовал у Алекса металлическую фольгу, старательно запаковал альбом и долго потом отмывал руки в проточной, ледяной воде, пытаясь смыть с них гадкие, слизистые, ощущения.
Из поселка Трим вывел его в самом начале сумерек — еще никто не любопытствует, но уже нет лишних глаз на дорогах, а простые прохожие располагаются в придорожных забегаловках, подобных "Хеленне", предвкушая сытный ужин, крепкий сон или иные развлечения, простые и доступные.
Пожав друг другу руки, мужчины разошлись по своим делам: Трим заторопился обратно, представляя, какой бедлам сейчас творится у него "корчме", а Бен, закинув за спину квадратный рюкзак, покачался из стороны в сторону и мягким шагом бывалого пешехода двинул по едва заметной тропе в глубину разросшегося за 20 лет, леса.
Только на вторые сутки пути, морпех достал спрятанные подсвечники ковра-самолета, воткнул в них припасенные свечи и теперь усмехался странным правилам "Высших", в первую очередь стерших все границы, словно они мешали им с особой изощренностью. Еще вчера он пролетал над бывшей границей США и Канады, от которой остались только развалины и разросшиеся на КСП молодые кусты… А теперь ковер-самолет плыл над величественной Атабаской и он пожалел, что нет с собой ни удочки, ни крючка, ни лески — сверху было отлично видно, что рыба в реке водилась преизрядных размеров.
Желудок, снова поймав мысли о рыбе, сразу завелся и давай бурчать, напоминая, что полет-полетом, а еду вынь да положь, иначе он избурчится, привлекая к себе внимание местных птиц, пролетающих мимо и зверья, рыскающего далеко внизу.
Обрадовав потроха армейским рационом, для разнообразия — офицерским, Аркан поднял ковер еще на полсотни метров вверх, прикинул, сколько лететь и, вытянув ноги, благополучно уснул.
Его совершенно не мучил вопрос о том, как это ковер-самолет не сбивается с курса, не врезается в высокие горы или не сталкивается с летящими навстречу, птицами. Раз летит — значит летит. И в годы его молодости, технология уже здорово напоминала магию, а ковер-самолет… Это всего-лишь тот-же самолет с автопилотом и нечего придумывать особые танцы с бубном…
… Могилу Владыки клана Ипрет — Гно-ипрета, разорили через двести семь лет. Разорили эльфы, прошедшие очередной волной войны против всех. Разорили, как сотни и тысячи других могильников, походя и с ленцой, выковыривая лишь самое дорогое и прихватывая лишь самое необычное.
Трое молодых эльфов доблестно схлестнулись за право владеть кольцом-печаткой и странной коробочкой, лежавшей среди костей, словно похороненный ее проглотил перед смертью.
Кольцо досталось сильнейшему, а коробочку пришлось отдать капитану, чтобы тот отписался родне убитых соперников, что погибли те в неравном бою, с честью защитив полковое знамя от орд страшных чудовищ, выращенных для одной-единственной цели — убивать все живое на своем пути.
Коробочку, так и пышущую силой, капитан проиграл полковому магу в карты, так и не успев ее открыть.
Маг Литвинаэлинапель, коробочку открыл и остался единственным, кто выжил из всей армии, попавшей в мешок в каменном ущелье. Камни похоронили завоевателей, а раны и клыки диких зверей прикончили тех, кто из ловушки все-таки смог вырваться.
Так уж случилось, что против эльфов, в этот раз, взбунтовалась даже сама природа, уставшая от своих "заигравшихся" в уникальность, созданий.
Литвинаэлинапель, при подлете к родному лесу выказал завидную осторожность и со слезами на глазах наблюдал, как тонет в огне девственная чаща, кормившая их долгие сотни и сотни лет, оберегавшая и балующая своим изобилием и добротой.
Оставались разрозненные кланы на отдаленных островах, полукровки и запретные леса, куда нога простого смертного эльфа ни разу не ступала. Представив себе, что его ждет в чужом клане, боевой маг, не дрогнувшей рукой, обкорнал себе уши, обрился на лысо и поспешил предложить свои умения одному из королей, достаточно просвещенному, чтобы магию не отрицать и достаточно невнимательному, чтобы не разглядеть в лысом и зеленоглазом маге — эльфа.