Теперь понятно, зачем люди уводили стаю от машины. Пусть им хорошо там, на небесах. Не знаю как жили раньше, но умерли достойно, в бою. Спасая вот этого крохотного малыша. Там же на сиденье пузырёк с соской. В нём тёмно-желтоватая жидкость. Чай? Попробовал на язык и сплюнул - маковый отвар. Напоили заранее, ещё во время погони, чтобы уснул и не выдал себя плачем или движением. Господи, ну для чего нужно было тащить ребёнка в гарантированно самоубийственную поездку?
Тем временем Андрей откинул уголок одеяла, закрывающий лицо найдёныша. Малыш не открывая глаз заворочался и открыл рот, смешно захлопав губами. Орать не стал.
- Правильно, - одобрил сын. - Мужчины не плачут!
- Ты в его возрасте тоже не плакал - пароходной сиреной вопил. В багажнике вещи глянь - может быть перепеленать нужно?
- Сейчас, - Андрей передал свёрток мне. - Только я пелёнки менять не умею. Поможешь?
- Учись сам. Считай, что экзамен на звание молодого отца сдаёшь.
- Я?
- А чего такого? Когда-то надо. Почему не сейчас? От тебя внуков хрен дождёшься, а тут раз… и готово.
- Да, но… - по-моему, он не уловил иронии.
- Чай не девка, в подоле притащившая. Одинокий мужчина с дитём всегда вызывает уважение у женщин. Правда, пополам с жалостью.
- Нафиг надо, - Андрей был прикрыт дверкой багажника, потому его возражения звучали как-то неразборчиво и неубедительно. - О, смотри, целая сумка с молочными смесями! И даже памперсы!
Смотреть не стал - кто-то должен присматривать за местностью. Хотя разум и утверждал, что все тварёныши ушли за беглецами и потом остались валяться без голов на берегу озера, но жизненный опыт, основанный на воспоминаниях седалищного нерва, спорил с ним. Устраиваю малыша поудобнее на сгибе левой руки, прижимая тихонько к бронежилету. Симпатичная мордашка - на вид месяцев шесть. Плюс-минус недели две. Слава богу, в возрасте детей немного разбираюсь.
- А чего дальше делать? - Андрей захлопнул багажник и с любопытством естествоиспытателя разглядывал упаковку подгузников. - Может, ты?
- Нет уж… тренируйся.
- А-а-а… а давай!
Я положил ребёнка на капот и отошёл в сторону, продолжая наблюдать за улицей. Через пару минут, не меньше, за спиной раздался удивлённый возглас.
- Пап, так это же девчонка!
- Тем более.
- Что, тем более?
- А всё! Пошевеливайся, давай… папаша.
Андрей запыхтел, но воспитание не позволило высказать вслух всю полноту чувств. Справился довольно быстро.
- Дальше что? Грудью кормить не буду, нету её у меня…
- Поговори ещё! - и не оборачиваюсь. Пряча улыбку.
Девчонка. Девчонка - это хорошо. Это наше будущее. Если оно есть. Ладно, не отвлекаемся на лирику. Открываю дверку и лезу на водительское сиденье. Ключ в замке зажигания.
- Ну что стоишь? Залезай.
Сын смотрит непонимающе - за три года опасность езды на машине осознана настолько, что "Тойота" уже не воспринимается как средство передвижения. Добыча, трофей, с которого можно снять очень много полезного в хозяйстве - да. Но ездить - нет. Но придётся.
Чуть сдвинул кресло назад - покойный водила был меньше ростом. Поворот ключа - зажужжал бензонасос, стрелка топливного датчика показывает больше половины бака. Это хорошо. Чёрт, а где педаль сцепления? Ах да, коробка автомат… Заводим… надо же, заработала… мощно и почти бесшумно.
- Садишься или нет?
- Нахрена? - Андрей, не выпуская ребёнка из рук, садится сзади, кладёт свёрток рядом и опускает стекло.
- Застудишь девчонку.
- А стрелять как? Да я её ещё курткой прикрою.
- Как знаешь, - включаю заднюю передачу и "Ландкрузер" пятится, выбираясь на более-менее приличный кусок улицы. - Поехали!
Разворачиваюсь, въехав кормой в одичавшие смородиновые кусты, и выруливаю на асфальт. Левая рука привычно толкает вперёд рычажок поворотника. Надо же, столько времени прошло, как в последний раз сидел за рулём, а всё делаю на автомате. Взял левее - упавший забор, конечно, не ахти какая помеха такому танку, но поймать колесом ржавый гвоздь сотку - немного не то, что нужно именно сейчас. И резко вправо, под горку, где после двойного поворота начинается прямая дорога на Грудцино. Андрей молчал, но в зеркале заднего вида отражалось его лицо с нервно прикушенной нижней губой. И тревожные взгляды на малышку.
Ехать всего шесть километров. С одной стороны тянутся зарастающие березняком поля. Никогда раньше не понимал поэтов и ностальгирующих по берёзкам эмигрантов. Сейчас не понимаю тем более. Красиво. Да… белые стволы… шелест листьев под лёгким ветерком. Но они же - знак беды, знак брошенных полей и обезлюдевших деревень. Наверное, так же было почти сто лет назад, после гражданской войны.
С другой стороны - болотистая низина с разлившимся ручьём. Сразу за ним уходят вверх лесистые холмы. До Дуброво по-прямой - рукой подать, но нам в обратную сторону. А впереди, справа, кладбище синеет оградами. Старое кладбище, на нём уже не хоронят. Пробовали один раз, но тварёныши атаковали процессию, и хоронить пришлось та трёх человек больше. А ночью звери раскопали свежие могилы. Теперь кладут внутри деревенской территории, рядом с северной сторожевой башней. У нас тоже самое - жить хреново, а помереть - ещё хуже.
Да что всё о грустном? Тут же магнитола есть, сейчас музыку поставлю. Проигрыватель подмигнул синим огоньком и включился со средины песни, недослушанной прежними хозяевами "Тойоты". Я вздрогнул, услышав знакомые переливы гармони в проигрыше. Мистика… таких совпадений просто не бывает… не может быть. Но оно было. Из многочисленных динамиков - голос:
Где тёплый ветерок
Смотрит изумлённо,
Синие кресты
Помня поимённо…
Руки стискивают руль. Но песня звучит…
И все слова бесполезны,
И ничего не исправить.
Придётся в банке железной
Букет ромашек поставить.
Пускай стоит себе просто,
Пусть будет самым красивым,
На деревенском погосте
Страны с названьем Россия. ***
(*** Игорь Растеряев "Ромашки")
Ну что же мне так хреново? Настолько, что нажимаю на тормоза и лезу в боковой карман куртки, где лежит плоская фляжка с самогоном. Рука, откручивающая пробку, дрожит. Глоток… ещё один… Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу, оставив привкус дубовой коры и липового цвета. Не ожидал, что прошлое догонит и ударит так безжалостно. Именно эту песню я слушал дома в последний день. Слушал, а потом выключил комп и уехал на дачу. И больше не было ничего… Не стало прежней жизни, в один момент рухнувшей под ударом Нашествия.
Оно началось не сразу, но об этом никто не догадывался. Просто весной, когда сошёл снег, люди стали находить на земле маленькие перламутровые шарики, светившиеся изнутри в темноте. Даже искать не нужно было, ими усеяло всё, начиная от газонов в городе до полян в лесу. В лесу меньше - казалось, что "ледяной жемчуг", так его назвали, притягивался к большим скоплениям людей, потихоньку перемещаясь самостоятельно. В тех краях, где зимы не было, они появились тоже и в тот же день. Вечером нет, а утром…
Поднятая было, шумиха быстро утихла, когда учёные, исследовавшие необычный феномен, бессильно и недоумённо развели руками, не в силах внятно объяснить его происхождение. Говорили что-то о неспособности современной аппаратуры, сверхпрочности объекта, непроницаемости для рентгеновского и прочих излучений… Точку в спорах поставили американцы из Массачусетса, заявив, что феномен безвреден, следовательно не стоит выеденного яйца.
Новый виток истерии начался чуть позже, когда военные обнаружили какое-то излучение от больших скоплений "ледяного жемчуга", мешающее наведению ракетных боеголовок и работе спутников связи. Даже предприняли попытку скупки, а потом и конфискации шариков. Но излучение пропало сразу же после увеличений ассигнований на исследование в несколько раз. Вояк обвинили в мошенничестве - российским сурово погрозили пальцем, у американцев отправили в отставку целого полковника, в Китае же это стало прекрасным поводом устроить чистки генералитета. Чем закончилось в других странах, СМИ не сообщали - как раз грянула очередная свадьба британского принца, потом его же не менее громкий скандал и драка с любовником… Не до того было.