— Да. А откуда ты знаешь?
— У него эти пятьдесят центов в ходу уже тридцать лет. Там орлы с обеих сторон.
Уилл заморгал. Отец засмеялся.
— Он заранее решил, что ты будешь защитником. Ни один юрист из трех наших округов не захотел бы вступиться за этого парня, и судья выбрал тебя. Прими это в качестве комплимента.
Генри, муж Мари, дворецкий и доверенное лицо в доме Ли, вошел, одетый в свою обычную форму — черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка.
— Все на столе, мисс Ли.
— За двадцать лет я не смогла добиться, чтобы Генри говорил «обед подан», — вздохнула Патриция.
Когда они расселись в столовой и вино было уже открыто, Уилл сказал:
— А у меня новости.
Родители и тетка с ожиданием посмотрели на него.
— Сегодня утром сенатор Карр предложил мне остаться в его команде — на время выборов и еще два года после них. — За столом наступило молчание. Уилл поднял руку. — И еще кое-что. Взамен он обещал всемерно поддерживать меня против Джима Барнетта на выборах в конгресс через четыре года.
— Что значит «всемерно»? — спросил отец.
— Он окажет мне публичную поддержку, обратится ко всем своим политическим должникам, — Уилл усмехнулся, — и соберет для меня два миллиона долларов.
— Ура-а-а! — закричала мать.
— Ты чертовски права, — сказал отец. — Уилл, если Бен Карр сдержит слово, можешь считать себя избранным.
— Это прекрасно, Уилл, — сказала тетка Элли. — Бен Карр всегда стоял в сторонке и лишь загадочно улыбался — так было во всех избирательных кампаниях, а я помню их все.
Отец принял знаменитую позу сенатора и продекламировал:
— «Я буду голосовать за выдвинутого моей партией». Вот единственный вариант его поддержки кому бы то ни было с тех пор, как проводилась, кампания Франклина Рузвельта. — Отец поднял стакан: — Предлагаю тост за будущего младшего сенатора от Джорджии!
И все выпили за удачу Уилла.
В холле зазвонил телефон. Было слышно, как Генри протопал к нему.
— Может быть, ликовать преждевременно, — сказал Уилл. — За четыре года может всякое случиться. Генри выглянул из двери.
— Мистер Уилл, — сказал он, — вас просят к телефону.
— Генри, — сказала Патриция, — я уже сто раз говорила, что никто в этой семье не подходит к телефону во время обеда. Спросите, что передать.
— Да, мэм, — сказал Генри и исчез в холле. Через минуту он вернулся. — Это мистер Уэндел из «Атланта конститьюшен». Он говорит, это действительно важно.
— Генри... — прорычала Патриция Ли.
— Все правильно, мама, — сказал Уилл. — Дадл и Уэндел не стал бы звонить просто так. Позвонил бы какой-нибудь репортер. Значит, новость из ряда вон. — Уилл встал и проследовал в холл. — Хэлло, Дадли?
— Хай, Уилл. Извините, что беспокою в это время, но я нуждаюсь в срочных комментариях! — Он замолчал.
Уилл был огорошен. Как газета могла узнать, что он стал защитником Лэрри Муди? И настолько ли это важно, чтобы позвонил сам редактор?
— По какому вопросу? — спросил Уилл. Уэндел все молчал. Наконец вымолвил:
— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? — В его голосе звучало недоверие.
— Не слышал чего?
— Боже, Уилл, сожалею, что сообщаю об этом.
— О чем, Дадли? О чем, черт возьми?
Было слышно, как Уэндел вздохнул.
— У Бена Карра удар. И тяжелый.
Глава 6
Уилл переключил управление на автопилот, налил из термоса кофе и достал из пакета сандвич с ростбифом, приготовленный Мари. Но аппетита не было. Он занялся кофе. Внизу кучно светились города, фермы выглядели во тьме светлячками. Уилл чувствовал себя плохо. В сущности, он был напуган.
Ему уже сорок один год. Последние восемь лет его жизни связаны с карьерой, Бена Карра. Теперь этот человек, возможно, умирал.
При нормальном положении Уилл в чрезвычайных обстоятельствах думал бы о том, как свести к минимуму ущерб, в частности, что сообщить в печать. Теперь он вспоминал свою первую встречу с сенатором в давние времена.
— Папаша ваш говорит, что вы нуждаетесь в работе, — сухо сказал сенатор.
— Думаю, это так, — признал Уилл. Он устал от юридической практики. Мысль о работе на влиятельного сенатора импонировала ему. Карр откинулся в кресле.
— А что вы можете делать? — спросил он, будто не ожидая многого.
— Можно прикинуть, — сказал Уилл, пытаясь придумать ответ поумнее, но ничего такого в голову не приходило. — Могу написать завещание; могу сочинить толковое письмо с последними требованиями оплаты счета; могу защищать в суде уголовного преступника или, по крайней мере, обжаловать приговор. Вести переговоры о примирении спорящих сторон. Что еще? Построить лодку и ходить пол парусом. Летать на одномоторном самолете.
Сенатор Карр оставался безразличным.
— А можете ли вы, прорабатывать детали? — спросил он. — Я имею в виду, довольно скучные детали.
— Справляюсь. Если это не все, что я вообще должен делать, и если это не приходится делать слишком долго.
Бенджамин Карр кивнул. Это был первый поощрительный знак с его стороны.
— А можете ли вы не показывать, что выпили?
— Лучше не пить слишком много, чем не показывать этого, — честно ответил Уилл.
Сенатор кивнул опять и спросил:
— Можете ли держать язык за зубами?
— Да, сэр.
— Вы бы удивились, узнав, сколь мало на свете парней, способных помалкивать, когда их не спрашивают. — Сенатор поставил локти на стол и подпер руками подбородок. — Составляли вы когда-нибудь какие-либо законы, проекты законов, не приходилось ли давать экстренные заключения либо оценки?
— Да, сэр, дважды сочинял такое для клиентов, которые хотели внести что-то и законодательство штата.
— И это стало законом?
— В первом случае проект не вышел из комитета, во втором в него внесли уйму поправок, лишивших весь проект смысла.
Сенатор усмехнулся.
— Все равно вы приобретали опыт, — сказал он. — А есть у вас собственные деньги?
— Да, сэр.
— Сколько?
Уилл готов был нагрубить в ответ, но сдержался и лишь посмотрел в упор на сенатора и пожал плечами.