Трахнутый негодяй, думал Уилл, поеживаясь под бременем воспоминаний губернатора. Он потер лицо, опять позабыв о гриме.
— На протяжении двадцати пяти лет государственной службы я всегда на первое место ставил заботу о людях, а вы отвечали мне пониманием, доверяя мне государственные посты. Надеюсь и верю, что вы приняли во внимание мою программу в этой кампании и мою службу Джорджии и сочтете, что я достойно представлю ваши интересы в высшем законодательном органе страны, сенате Соединенных Штатов. Сделав это, можете не сомневаться, что в сенате у вас будет друг.
Уилл постарался взять себя в руки и, кажется, смог обрести уверенность. Журналисты забросали кандидатов вопросами. Уилл отвечал на них коротко и конкретно. Мак Дин, наоборот, маневрировал, обобщал, заверял. Так продолжалось без перерыва в течение часа.
Когда до конца дебатов осталось меньше минуты, посредница вдруг сказала:
— Последний вопрос — от Шерли Скотт из новостей шестого канала к мистеру Ли.
— Мистер Ли, — обратилась к нему Скотт с выражением искренней озабоченности, — как вы знаете, были сообщения о вашем участии в лобби гомосексуалов, орудующих на Капитолийском холме, и меня интересует...
Уилл не дал ей закончить.
— Ни о чем таком я не знаю, мисс Скотт, — сказал он дрожавшим от гнева голосом, готовый встать и вышибить из нее дух, — а также не знаете и вы. Назовите источники ваших сведений!
Скотт ухитрилась принять удивленный вид:
— Почему же, ведь я...
— Насколько мне известно, таких сообщений нигде не было, — сказал Уилл. — А если любой представитель средств массовой информации, включая и вас, публично выскажет такое предположение, я до заката того же дня подам на него в суд...
— Боюсь, ваше время вышло, — прервала посредница. Ей было явно не по себе. — Благодарю вас за участие в передаче. Всего вам доброго.
Студию заполнила музыка.
Уилл встал и направился к столу, где сидела Шерли Скотт; он приостановился на миг из-за микрофона, прикрепленного к отвороту пиджака, сдернул его и продолжил движение к Скотт.
Режиссер завопил:
— Ради Бога, нас еще снимают!
Уилл вновь на мгновенье остановился, и студия погрузилась в темноту. Он ничего не мог рассмотреть, затем Том Блэк вывел его в боковую дверь.
Глава 16
— О Боже, — произнес Уилл уже в машине, снимая платком с лица грим. — Что я наделал!
— Расслабьтесь, — посоветовал Том Блэк. — Не так уж это, думаю, плохо. Вышли из себя, вот и все.
— Ваша реакция естественна, — заметила Китти. — Был бы у меня пистолет, я бы пристрелила ее на месте.
— Но я же все перепутал! Я забыл свои вводные замечания; я потел и вытирал лицо; Мак сидел там, как Чеширский кот, изрыгал пошлости и, вероятно, был принят с восторгом.
— Что ж, может быть, в чем-то вы были слишком конкретны, — проговорил Том. — Но это неплохо.
— Видно было, что вы знаете, о чем говорите, — вставила Китти.
— Послушайте, я ценю эти попытки утешить меня, но, по-моему, произошла катастрофа.
— Просмотрим запись, когда доберемся до офиса, — заявил Том. — Мосс Малле скоро сообщит результаты телефонного опроса зрителей. Узнаем, какое впечатление передача произвела на электорат.
Уилл сидел молча, поглядывая в окно. Китти и Том обменялись, взглядами. Китти остановила машину перед штаб-квартирой.
— Я не пойду внутрь, — сказал Уилл. — Позвоню позднее.
Он направился к стоянке машин, оставив Тома и Китти у входа, сел в машину и поехал в аэропорт, действуя совершенно непроизвольно. Паника отступала. Несколькими минутами позже он был уже у своего самолета и стал готовить его к полету. Полоса была свободна. Он запросил диспетчерскую, получил разрешение на взлет и поднялся в небо.
Курс его был на юг. Высота три тысячи футов, в зоне, контролируемой терминалом Хартсфилдского аэропорта. Затем он поднялся на девять тысяч, повернул к радарному маяку Мейкона и передал управление автопилоту. Отстегнув, чего никогда не делал, ремень безопасности, он отодвинул назад сиденье и откинулся на подголовник. Вскоре он уже спал.
— Ноябрь-один-два-три-Танго, подлет к контрольной станции Мейкона, слышите?
Уилл очнулся. Аэроплан держал взятый курс. Шум мотора был ровным, все в норме. Осталось около десяти миль до Мейкона. Оттуда его и вызвали, с контрольного пункта. Радар засек его в воздухе. Он настроился на волну.
— Подлет к Мейкону, Ноябрь-один-два-три-Танго.
— Ноябрь-один-два-три-Танго, — дублировала оператор-женщина с радара. — Подлет к Мейкону.
— Мой курс один-восемь-ноль, «Цессна сто восемьдесят два», А-Джи.
— Ваше место назначения?
— Частное взлетное поле, — сказал он, — площадка у Томасвилла.
— Роджер. Сохраняйте направление.
— Благодарю, Мейкон.
Солнце уже клонилось к закату, когда он посадил самолет на пастбище.
— Мистер Уилл, как поживаете? — спросил Джаспер, сверкая в улыбке зубами.
— Все в порядке, Джаспер. Как вы и Минни?
— Прекрасно. Вы здорово выглядели в телевизоре. Мы с сенатором наблюдали.
— Вы слишком добры, Джаспер, — сказал Уилл, подумав именно это. — А как сенатор?
— Примерно так же, а может, чуть лучше. Идите к нему наверх. Он не спит.
Уилл поднялся по лестнице и обнаружил, что сенатор самостоятельно поворачивается в постели. Он сел у кровати и взял руку старика.
— Счастлив видеть вас, сенатор, — сказал он. Джаспер попятился и прикрыл за собой дверь. Глаза сенатора остановились на лице Уилла. Его рука легко сжала руку Уилла.
Но выражение лица сенатора все еще было детское, черты неподвижны.
— У меня сегодня был плохой день, — сказал Уилл. — Я хочу рассказать вам...
Глава 17