— Последний опрос в пятницу показывал, что вы опережали его на три пункта при возможной ошибке в четыре пункта. Если нуждаетесь в утешении, скажу, что вы бы так и так победили.
— Что ж, спасибо и за это. Том.
— Говорят, Исполнительный комитет республиканцев соберется уже сегодня, но я думаю, что мы не сразу узнаем, кто будет их кандидатом. Трудно представить, что они выберут этого клоуна — Кэлхоуна.
— В прошлый раз он был вторым.
— Да, но и последним из кандидатов. Но не могут же они быть столь безумными.
— О'кей, поговорим позднее. Я попытаюсь вздремнуть. Я еще не в себе.
Уилл спал, пока мать не разбудила его к обеду. В восемь пятнадцать позвонил Том.
— К моему телефону подключены все три телевизионных станции, — сказал он. — Они планировали полностью освещать выборы с девяти часов, но теперь, при таких односторонних результатах, уговаривают нас сделать раннее заявление.
— Это меня устраивает, — сказал Уилл. — Но я думаю, что сначала мы должны что-то услышать от Мака.
— Приезжайте сюда, а я свяжусь с управляющим его кампанией.
В штаб-квартире был полный сбор. Никто больше не интересовался сведениями о ходе голосования. Уилл пробрался через толпу своих сторонников и помощников. Том помахал перед ним листком бумаги.
— Можете называть это телеграммой. Мак сам продиктовал это мне пять минут назад. Голос его звучал отвратительно.
Уилл прочитал заявление о поражении.
— Телевидение хочет продолжать передачи в восемь пятьдесят, следовательно, они могут возобновить работу по расписанию в девять часов. Я согласился.
— Хорошо, — сказал Уилл.
Следующие несколько минут он принимал поздравления, а затем, по сигналу сотрудника телевидения, взобрался на письменный стол.
— Спасибо всем за то, что пришли, — прокричал он. — Прежде всего, я знаю, что все вы присоединитесь ко мне в выражении искреннего сочувствия семье Джима Уинслоу. Почтим его память. — Он сделал паузу. — А теперь я хотел бы кое-что прочитать вам. У меня телеграмма, в ней говорится: «Я хочу выразить сегодня свои поздравления вам, вашей матери и вашему отцу и всем участникам пашей кампании. Вы провели прекрасную и честную кампанию и завоевали право представлять демократов на всеобщих выборах. В предстоящем ноябре вы получите мою полную и неуклонную поддержку».Подпись — губернатор Мак Дин.
Уиллу пришлось немного помолчать, слушая поздравительные выкрики, тем временем из своего кабинета вышла Китти Конрой и отвела в сторону Тома Блэка. Том махнул Уиллу рукой: закругляйтесь.
— Я хочу поблагодарить всех вас за напряженную работу во время кампании, — продолжал Уилл, спрашивая себя, что же могло еще произойти, — а также всех, людей по всему штату, которые упорно работали и вносили на эту кампанию свои заработанные трудом доллары. — Он взглянул на Тома, который опять подавал ему сигнал заканчивать. — И, наконец, я хотел бы сказать, что приблизительно в это время во вторник в ноябре, я, видимо, устрою для вас значительно более крупный прием, чем сегодня!
Уилл спрыгнул со стола, обнял отца и мать и, пожимая руки и целуя щечки, стал прокладывать себе путь сквозь телекамеры и толпу. Том и Китти ждали его в кабинете. Том закрыл дверь.
— Китти позвонил один из ее друзей, — сказал он. — Исполнительный комитет республиканцев достиг соглашения в отношении своего кандидата в сенат.
— Они не подождали, когда остынет тело Джима Уинслоу?
— Нет же, — сказал Том. — Они не планируют объявлять это до завершения похорон, но кандидатом стал преподобный Дон Беверли Кэлхоун.
— Это плохо, — сказал Уилл.
— Более того, — заметила Китти. — Они уже запланировали его первое появление в кампании. Он проведет похороны Джима Уинслоу.
Книга третья
Глава 1
Только в соборе Святого Филиппа на похоронах Джима Уинслоу Уилл понял, почему Том и Китти настояли, чтобы он прибыл туда. На похороны приехала добрая половина политических деятелей штата. Еще до того, как они покинули автостоянку, отец, бывший с ним, представил ему дюжину людей, и знакомства продолжились в соборе. В церкви были все члены семьи Уинслоу, четыре телевизионных команды и происходило нечто вроде совместного заседания сената и палаты представителей штата Джорджия. Рядом с вдовой и двумя дочерьми Уинслоу сидел губернатор Мак Дин. Он выглядел больным.
Билли Ли вырвался из кружка законодателей, чтобы проводить Уилла к скамье.
— Говорят, — шепнул он, — что в конце концов доктор Дон не будет вести службу.
— Что же случилось?
— Очевидно епископ связался с председателем комитета республиканской партии и недвусмысленно объяснил ему, что ориентирующийся на самого себя священнослужитель так называемой Баптистской церкви обоих побережий с сомнительной докторской степенью, полученной от новоиспеченного Библейского колледжа, не уполномочен проводить епископальные религиозные службы.
Уилл попытался не рассмеяться:
— Не шутишь?
— Тем не менее, — продолжал отец, — руководящие деятели партии, вопреки возражениям вдовы, добились от епископа, чтобы он разрешил Кэлхоуну произнести панегирик.
— Это скверно.
— ...Если он обещает не подходить к могиле.
Служба была внушительной. В ней были помпезность, яркость и похвалы покойному: вовсю старался хор мальчиков Атланты, епископ лично воздавал должное личности Джима Уинслоу, а затем представил преосвященного Дона Беверли Кэлхоуна, представляющего, как он сухо добавил, республиканскую партию Джорджии.
Уилл никогда лично не встречался с Кэлхоуном. Тот в действительности был выше, чем казался на телеэкране. Одет он был в очень строгий черный костюм при черном галстуке и белоснежной рубашке. Манжеты рубашки были накрахмалены.
Кэлхоун обвел аудиторию долгим взглядом.
— Друзья мои, — начал он обманчиво мягким, хорошо поставленным голосом, — сегодня мне выпала задача говорить не о том, что означал Джим Уинслоу для своей семьи и для своих друзей, это хорошо было сказано утром. Меня просили рассказать вам, что он значил для своей партии, своего штата и своей страны. Меня просили при этом быть кратким. Это трудно сделать, когда жизнь человека значила так много, но я постараюсь выполнить просьбу. — Кэлхоун повысил голос. — Джим Уинслоу лучше большинства понимал, в какой беде сегодня наша страна после чередования многих руководителей безбожников, после многих проигранных битв, потери многих жизней, загубленных в мельницах-абортариях — этом позорище нашей страны. Слишком много троп проложено коммунистами, либералами и так называемыми мирскими гуманистами, слишком много молитв запрещено в школах, в то время как убийцы, насильники и торговцы наркотиками получили полную свободу в обществе при содействии слабых законов и либеральных судей. — Кэлхоун сделал паузу.