Ещё одна моя причуда – не выношу изъянов тела.
Человек должен быть в совершенстве.
Идеален.
Идеальное тело, идеальные черты лица… в общем, идеальная внешность.
Анита Браун, именно такая. И плевать, что она старше на каких–то три года. Её ноги прекрасно компенсировали возраст.
– Ты уже пришёл? – в проёме двери показалась рыжеволосая Браун в ультракоротком золотистом платье. Она выглядела немного уставшей, но безумно сексуальной.
– Не ждала? – усмехнулся я, поднимаясь на локтях. – Могу уйти.
– Не говори глупостей. Я соскучилась, – девушка, одним движением скинула платье на пол и прыгнула на кровать в одном нижнем белье.
Я приходил к ней, когда остро желал женское тело. Я не любил Аниту никогда, она это прекрасно знала, мы оба знали, но нам было удобно. Так было и с актрисой, Джесси Колд. С ней я встречался около года. Когда нам всё осточертело, мы спокойно и без скандалов разбежались.
Я любил такие непринуждённые отношения… я бы даже сказал, свободные отношения.
Нет, никаких обязанностей. Если она хочет спать с другими на стороне – пожалуйста. Никогда не был против, ибо ни одну девушку не считал «своей». Это всё временно, также, как и я сам.
Любовь не для меня.
А ещё я никогда не ночевал с женщинами. Считал, это дело слишком интимным, чтобы делиться с кем то. Это не правильно. Всегда считал, что, когда мужчина спит рядом с женщиной, то это значит, намного больше, чем просто секс. Рядом спят с теми, кого любят. Как бы сказали романтики: «чтобы встретить с ней свой рассвет…».
Так что, после бурного времяпровождения, постоянно уходил… как и сегодня.
На часах два часа ночи. Я знал, куда сейчас поеду. В место, что никому не было известно, даже Тревису с Джоном. Это было моим секретом. Ни одна живая душа не знала, как же сильно я любил рисовать. Просто сидеть и выводить на холст то, что у меня в голове. Это было, настолько чертовски кайфово, что мне сносило крышу.
Настоящий экстаз.
Я не любил писать людей, это слишком утомительно и они были этого не достойны. Пейзажи… хотя, нет.
Я соврал.
Один раз я написал портрет. Один, единственный раз. Портрет своего отца – Уильса Уокера.
Отец всегда меня любил. Я видел это. Он окружал меня любовью со всех сторон, давая понять, что грёбанный я – желанный ребенок, хотя бы для него.
Мы с ним часто гуляли, слушали музыку, разговаривали и рисовали. Мы катались на его машине с тихой песней «Abba» – Dancing Queen на фоне. Одна из его любимых песен, как и моих. Отец часто говорил, что влюбился с первого взгляда в маму в первую очередь за то, что она была похожа на Агнету Фельтског – солистку группы «Abba». Такая же красивая блондинка с голубыми глазами и нежной улыбкой.
Он брал меня на работу, где я любил бродить по оранжерее с мисс Эванс. Мой отец был нефтяным магнатом и всю свою жизнь работал, сам поднимаясь с низов. У него не было времени ни на что, кто работы. А потом он влюбился в мисс Маргаретт Лаврус из трущоб, которая оказалась младше отца на двадцать четыре года. Матери тогда было девятнадцать. И все-таки её не остановил его возраст, и она согласилась выйти за него замуж, ражи богатства и власти.
Мне было шесть лет, когда отец умер от сердечного приступа.
Самый близкий человек, которому я искренне доверял.
Но, его не стало и последнее, что осталось от него, так это, вот, этот грёбанный портрет на заброшенной фабрике, где я обустроил себе некую мастерскую.
Повесив портрет на стену, я плюхнулся на старый матрас и положил руки за голову. Я долго смотрел на отца. Тепло пронизывало каждую клеточку моего тела. Я улыбнулся ему.
Я скучаю, отец…
Глава четвёртая
Глава четвёртая
Наши дни
Та девчонка, ни как не могла вылететь из головы.
Как, такое могло произойти?
– Что же заставило тебя, настолько погрузиться в мысли? – прозвучал голос Харона, пригнав меня в реальность.
– Не бери в голову, – ответил я перевозчику душ, шагнув в его старую ладью.
– Нынче, души стали более беспокойными, ты подобного не замечал? – Харон начал грести длинным веслом по тёмной воде реки Стикса.
– Возможно, – задумчиво ответил я, устремив взгляд куда–то вдаль.
– Как обстоят дела на земле? – поинтересовался мужчина, поправив коричневый потрёпанный капюшон. Я прекрасно знал, что ему это не интересно и искренне не понимал, зачем приятель интересуется.
– Абсолютно ничего не происходит. Она просто медленно гниёт, – отозвался мой тихий голос, проплывая мимо нескольких душ.