Поисковый отряд уже готовился выйти за пределы Сферы, когда поступило известие о возвращении короля во дворец. Живого и почти невредимого.
Тамлина определили в репарационную на остаток ночи, где элле-посыльные завалили его бумагами. Управляющий впредь отказывался подписывать их самостоятельно и согласовывал с королем даже то, какие узоры следует нанести на детские ночные горшки — в гончарной мастерской как раз закончили их обжиг.
Тамлин возвращал курьеров обратно с требованием немедленно привести к нему бунтаря, иначе на горшках окажется его портрет. Но Эмриат в репарационную так и не спустился, сославшись на страшную в отсутствии правителя занятость.
— Эмре, бездна, — Тамлин не выдержал и яростно почесал запястье сквозь бинты, — довольно. Мне нужен твой совет.
Эмриат оглядел повязку на руке воина, прикрыл дверь и вышел в прихожую, меблированную изящным столиком и парой плетеных стульев.
— Выпьешь? — спросил он короля.
Тамлин приподнял бровь.
— После стольких лет знакомства тебе не кажется странным этот вопрос?
Эмриат подхватил со стола хрустальный графин, разлил вино в кубки и подал один Тамлину. Тамлин присел и принял кубок.
— Я слушаю, — Эмриат сел напротив.
— Вчера среди развалин я кое-что видел, — решился воин и пригубил вина.
— Это “кое-что”, — зеленоглазый элле отхлебнул из своего кубка, — было идентифицировано повелителями стихий как рамфоринхи и высокотоксичные дилофозавриды. Яд уже испытали на лабораторных животных, он причиняет сильнейшую боль и может спровоцировать отмирание тканей в зависимости от глубины проникновения.
— Я про другое, — король откинулся на спинку стула. Спинка неприятно хрустнула. Тамлин поморщился. — Бездна, Эмре, закажи себе нормальную мебель.
— При всем уважении — не могу, — Эмриат вдруг улыбнулся и закинул ногу на ногу. — Я всегда заказываю именно такую. И должен сказать, не у каждого плотника достанет мастерства ее изготовить. Нужна особая одаренность.
— Для чего?
— Для того, чтобы стул или стол развалились под весом двух тел в самый подходящий момент. И подарили массу незабываемых воспоминаний каждой эльне, которая когда-либо у меня бывала. Она, видишь ли, будет уверена, что до нее такого казуса со мной никогда не случалось. Исключительность мелочей сделает эти воспоминания слаще других.
— Эмре, — ответил король, вставая, — поставь в гостиную один нормальный стул. Для меня. Если я буду навещать тебя, прихватив собственное кресло, то наверняка убью интригу.
Ремесленник рассмеялся, взгляд его потеплел.
— Так что там с твоим “кое-чем”?
— Я видел белую лань, — помедлив, сказал Тамлин.
— Мало ли оленей-альбиносов бродит по нашим лесам? — фыркнул Эмриат. — Этот-то чем от них отличается?
— Ты помнишь легенду про волшебную косулю, которую рассказывала моя мать? — Тамлин прикрыл веки, вызывая в воспоминаниях нужный образ. — Шерсть у нее как молоко, копытца как звезды. Ее невозможно поймать, можно только увидеть в чаще леса ее силуэт. А потом гнаться за ней до заката жизни и так и не приблизиться ни на шаг. Пусть меня проглотит аномалия, если это была не та самая лань. Только глаза у нее были совсем не сказочные. А очень даже живые. Один глаз светло-серый, почти белый, другой — темно-карий, почти черный.
— Занятно, — усмехнулся Эмриат, потом посерьезнел. — Договаривай, Таэм. Обыкновенная лань, пусть даже похожая на мифического зверя, не взволновала бы тебя так сильно.
— Все так, — Тамлин отошел к стене, потер бровь. — Я коснулся ее мыслей там, среди развалин. На мгновение, но этого оказалось достаточно. Это были мысли существа, наделенного сознанием, Эмре. Существа, занятого поисками разумной жизни среди хаоса. И с удивлением отыскавшего искру осознанности во мне.
— Ты уверен? — засомневался ремесленник. — Определить наличие высшего сознания у животных бывает не так-то просто. Да что там у животных, даже у некоторых элле.
Воин вдруг вздохнул, поддаваясь нахлынувшей меланхолии, и заглянул в полупустой кубок, как будто надеялся там что-то отыскать.