— Высшее сознание — это эгоизм, Эмре. Когда можно позволить себе расслабиться и не дорожить чужой жизнью больше своей. А отсутствие сознания — это вшитая любовь к кому-то другому, через которую нельзя переступить усилием воли. Иногда случается, что высокоразвитый индивид чихать хотел на то, выживет он или нет. Но это тупиковая ветвь эволюции. Единичная мутация, случайная и бесполезная.
— Прелестное определение, — Эмриат откинулся на спинку кресла и проницательно посмотрел на Тамлина. — И что же лань? Как глубоко она погрязла в эгоизме, чтобы вырасти в твоих глазах до равного нам создания? Бессердечное себялюбие какого уровня проявила?
— Запредельного, — ответил Тамлин и воспроизвел перехваченную в развалинах мыслеформу.
Ментальные образы несли в себе отпечаток живого существа, которое, заходясь в гордыне своей значимости, вместо слепого повиновения законам природы смеет предвосхищать исполнение личных желаний.
Смеет мечтать и надеяться.
"Кто ты?"
Вопрос задали двое, но звучал он цельно и неделимо. Так два голоса, поющие один мотив, сливаются в унисон и в рожденной мелодии перестают существовать по отдельности.
Эмриат умолк, изучая мыслеформу.
— Ты слишком долго избегал развалин, — наконец произнес он. — Чересчур долго, чтобы их посещение обошлось без последствий. Твоя лань могла быть постстрессовой галлюцинацией.
— Не спорю. Но могла ею и не быть.
— Ну, хорошо, предположим, что белая лань существует, — Эмриат положил подбородок на сплетенные пальцы. — А ты не думаешь, что именно она привела тех ящеров в Аэд?
— Отчего же. Велика вероятность, что лань — просто отвлекающий маневр. Значит, ее нужно, как любит говаривать Дея, нейтрализовать. Еще она может быть новым витком в эволюционном развитии парнокопытных. А это значит, она нужна нашим генетикам.
— А еще ты вполне себе допускаешь, что жить ей осталось недолго с таким-то фенотипом, когда она в ночном лесу как звезда на небе — видна издалека любому хищнику, — подхватил Эмре. — И что ж тогда делать искателю, если на его тайну ненароком покусится голодный медведь? Нет, эту лань надобно изловить, поместить в изолятор, а потом уже разбираться, что она такое. Ведь есть еще призрачный шанс, что ее появление в развалинах в ту ночь, когда там находился ты, не простое совпадение. А сама косуля — некое послание, адресованное лично тебе.
— Все так, — признал король, — и такую возможность я вполне допускаю.
Эмриат допил вино и поднялся из-за стола.
— Я знаю, зачем ты здесь. И почему так откровенен. Ты хочешь вернуться туда, выследить лань и если и не поймать ее, то хотя бы убить, чтобы забыть о ней навсегда. А в моем лице ищешь если и не одобрения, то диагноза, — он усмехнулся. — Только что ты предоставил мне такой подробный слепок своей психики, какого я от тебя триста лет не мог дождаться. И хочешь, чтобы я как мастер межличностных отношений проанализировал его и развеял твои сомнения относительно реальности лани. Или же их подтвердил.
Тамлин поморщился.
— Скажем проще. Мне нужно знать, не схожу ли я случаем с ума.
— Не сходишь, — элле в задумчивости покачал головой. — Ты вполне вменяем. А я, наверное, нет. Потому что склонен одобрить твою авантюру.
Эмриат прошелся взад-вперед по гостиной, потирая ладони.
— Предлагаю сделку, — сказал он. — Обмен попустительством по отношению к твоим и моим обязанностям.
— Слушаю, — ответил удивленный Тамлин.
— Твой конь домчит тебя до развалин за пару часов, — Эмре остановился посреди комнаты и скрестил руки на груди, испытующе глядя на друга. — Обратная дорога займет столько же времени. На поиски треклятого оленя такому охотнику, как ты, часа будет даже много. Хотя вряд ли ты найдешь именно то, что хочешь, помяни мое слово. Итого — пять часов, по истечении которых ты должен вернуться во дворец. В противном случае я подниму на твои поиски всех мирисга’элле, а Ассея оторвет мне голову за то, что я все знал и ничего ей не сказал.
Теперь Тамлин недоверчиво покачал головой.
— Даже не представляю, чего ты попросишь взамен. Золота и драгоценностей? Гарем из красоток со всех королевств? Отменить мой приказ по расписыванию горшков твоим портретом?