Духи приближались к вершине холма. Зигмар глубоко вздохнул и сжал шероховатую рукоять молота пальцами. Мертвые воины были прозрачными, сквозь их нематериальные тела просвечивали колышущиеся очертания деревьев. Когда из рядов духов вышли вперед, освещенные холодным зимним светом, трое воинов, на губах Зигмара замер готовый сорваться грозный боевой клич унберогенов.
На облаченных в старомодные боевые доспехи из бронзы и железа воинах были унберогенские шлемы, и вооружены они были длинными мечами, поблескивающими от легкого морозца. С их широких плеч ниспадали плащи из волчьих шкур. Хотя Зигмар понимал, что должен был бы испугаться, но он их совершенно не боялся.
Самый высокий из духов поднял забрало, и Зигмар словно вернулся в детство — перед ним возникло строгое лицо отца. Король Бьёрн с любовью и отеческой привязанностью взирал на сына, его бородатое, изборожденное морщинами лицо светилось гордостью.
Справа от отца стоял Пендраг в великолепной броне. В ней он сражался, защищая Мидденхейм. Даже меч его очень походил на тот рунный клинок, которым Зигмар повелел ему тогда биться. Слева от Бьёрна был молодой человек, совсем юноша, едва ли достигший того возраста, когда начинают воевать. Сердце Зигмара екнуло при виде юного лица Триновантеса. Он погиб двадцать пять лет назад в битве при Астофене — первом сражении, на которое они отправились после Кровавой ночи, и Зигмара ошеломила мысль о том, что он тоже был когда-то так молод.
При виде этих героев, друзей, с которыми он сражался бок о бок, и отца, который отправил его по пути мужчины, из глаз Зигмара полились слезы. Их наследием стала Империя, и сложно было переоценить роль этих трех ратников в становлении императора. Триновантес, брат Равенны и близнец Герреона, улыбнулся ему, и хотя Зигмару так хотелось сказать, как он любит их всех, как скучает по ним, он просто не смог этого сделать. Слезы душили его, боль утраты и горе могучей рукой сжали горло.
Отец кивнул, и Зигмар осознал, что его поняли.
Призрачная армия прошла мимо, и Зигмар почувствовал, как они гордятся его свершениями. Они следили за ним из Чертогов Ульрика и были спокойны, зная, что не напрасно отдали жизни за родину. Когда духи погибших унберогенов подняли с каменной плиты тело Эофорта и двинулись с ним вниз по склону к приготовленной для него могиле, Зигмар опустил молот.
Бьёрн, Пендраг и Триновантес отошли и тоже двинулись прочь, их долг пред Эофортом оказался сильнее любого темного колдовства, стремящегося оборвать узы верности и обязательств, связывающие унберогенов. Зигмар смиренно взирал на них. Величайшей честью было знать, что в его жилах течет кровь этих доблестных воинов.
Один за другим начали исчезать огоньки духов. Триновантес скользнул в туман памяти, и Зигмар на прощание поднял руку. Ему показалось, что Триновантес улыбнулся, но наверняка он не знал. Очертания Пендрага становились все более неясными, и вот он тоже исчез.
Остался один Бьёрн. Зигмар застыл рядом с ним в безмолвном единении, и самым важным для него в этот миг было то, что отец им гордится. Бьёрн взглянул вниз, на Рейкдорф, и при виде великолепного города, выросшего из маленького поселения, на губах его заиграла легкая улыбка. Зигмар почувствовал гордое изумление отца. Бьёрн показал на город и взглянул на Зигмара.
Люби их и понимай, ибо именно это лежит в основе твоего могущества.
Слова были произнесены мысленно, но Зигмар услышал их так же отчетливо, как если бы живой отец говорил с ним. Король Бьёрн кивнул, зная, что сын понял его. Он отошел в темноту и скоро пропал из вида — тень его вернулась в миры, неведомые смертным.
Зигмар обхватил голову руками и опустился на колени. Гхал-Мараз упал наземь. Император рыдал, вспоминая друзей, но то не были слезы печали. Он плакал, вспоминая все радости, которые они пережили вместе. Наконец слезы иссякли, Зигмар расправил плечи и посмотрел на расстилавшийся внизу город, испещренный тысячами крохотных огоньков, мерцающих в темноте.
За последний месяц население города выросло в четыре раза. Тысячи жителей округи пришли сюда, спасаясь от надвигавшегося потока нежити. На улицах города толпились воины, фермеры и ремесленники. Им было голодно и холодно, но сдаваться не собирался никто.