Однажды вечером из комнаты наверху послышались какие-то дикие стоны. Прислуга побежала наверх, но заходить побоялась. Ждали, пока придет хозяин дома.
Когда все были в сборе, дверь выломали. На полу лежал дряхлый старик, похожий на молодого красавца, который когда-то поселился в этой комнате. Он корчился в страшных судорогах и не мог вымолвить ни слова.
Горничная открыла окно, чтобы впустить свежий воздух. Неожиданно в комнату начали залетать вороны, которые садились прямо на умирающего. Через несколько минут он скончался.
Ну вот, а теперь по его родному городу будет ходить еще одна мистическая легенда, как когда-то в Полтаве, родился некий Гриша Хмара, который взял на себя роль Иисуса Христа, - подумал Григорий и еще раз с горечью улыбнулся.
Милая сердцу женщина взяла его за плечи и всем телом прикоснулась к любимому.
- Гришенька, ты встал раньше меня? Как ты себя чувствуешь? – очень тихо произнесла Аста, обнимая своего супруга.
Гриша вздрогнул от прикосновения Асты, но это было больше от неожиданности, чем от самого прикосновения.
- Да, моя голубка, я здесь, я здесь, - тихо, повторяясь, произнес Гриша и медленно повернулся к жене. Он посмотрел ей в глаза и, зажмурившись, поцеловал. Поцелуй был глубоким и очень долгим. Аста явно не ожидала такого поворота, но отреагировала адекватно. Они стояли возле окна в своей гостиной, два человека, одни во всей вселенной два любящих сердца!
За следующие два дня Гриша ни разу не возвращался к теме фильма или хоть как-то упоминал строки из Евангелия. Он пытался улыбаться и смешил Асту своими байками из прошлой актерской жизни. Однажды Хмара рассказал историю из своего детства, когда ему пришлось снимать своего родного брата с шелковицы, которая росла неподалеку от их дома в Полтаве. Брат Степан, вымазанный спелыми черными ягодами, застрял среди веток раскидистого дерева и никак не мог спуститься на землю. Гриша, рискуя сломать ветку и упасть вместе с братом с высоты в несколько метров, ползком добрался до застрявшей ноги орущего от испуга родственника и освободил ее из плена. Все закончилось без последствий и, Степан еще долго с благодарностью вспоминал этот случай.
Внеочередные выходные, данные Григорию и Асте, Робертом Вине, закончились и работа в фильме «I.N.R.I.», продолжилась.
Для сцены «Моления», в павильоне студии, на площади в сто квадратных метров, были насыпаны холмы песка и посажены редкие пальмы. Была создана иллюзия сада Гефсиманского. Осветители постарались на славу: ночной пейзаж подсвечивался невидимым в кадре лунным светом, сделав лицо Иисуса особенно выразительным.
Гриша остался один среди ночных песков и уснувших деревьев. Он медленно подошел к назначенному режиссером месту и встал на колени, обратив взор к небу. Всего пару десятков секунд длился кадр молитвы Иисуса, но этого было достаточно, чтобы понять какие чувства овладевают героем. Бледное вытянутое лицо Иисуса подчеркивали выразительные черные глаза, в которых читалась искренняя молитва.
За происходящем на площадке, кроме режиссера, актеров и операторов, внимательно наблюдала Аста. Женщина очень переживала за супруга и на то были причины. Хмара хоть и отдохнул от своей роли накануне съемок, но стоило ему вступить на площадку, как он тут же перевоплощался в Христа, со всеми присущими ему яркими чувствами.
Дублей не потребовалось. Уж слишком реалистично играл Гриша свою роль. Роберт ликовал, а Аста, поздравляя мужа, осторожно наблюдала за его поведением. Но, кажется, на этот раз все обошлось. Гриша, как ни в чем не бывало, закончив работу в этой сцене, направился в свою гримерку, по пути принимая комплементы от коллег.
Глава 12. Крестный путь
Проходили дни. Съемки фильма шли своим чередом. После того как была снята большая сцена суда над Спасителем, где Грише нужно было только играть глазами, с укором и сожалением смотря на своих обвинителей, Роберт решил устроить ужин в фешенебельном старинном ресторане «Zur Letzten Instanz». Изголодавшаяся по новостям пресса ринулась атаковать съезжающихся в заведение актеров, не давая им прохода. Григорий Михайлович Хмара держался с достоинством, отвечая на все вопросы с улыбкой и гордостью за проделанную им работу. Асту Нильсен завалили цветами, а ее свободная от букетов правая рука устала раздавать автографы, подписывая симпатичные открытки с изображением своей хозяйки.