- Идем, любимая, пора на крест!
Они шли, обнявшись по длинным коридорам студии. Люди, встречающиеся им на пути, приветствуя, расступались, с интересом и тревогой рассматривая Хмару в образе Христа.
Камеры включились и с Иисуса, на виду разгневанного народа, стражники сорвали верхнюю часть одежды, оголив его до пояса. Они грубо усадили его на какую-то возвышенность, накрыли плечи льняной накидкой и со смехом и словами: «Это Царь Иудейский!», возложили на голову Христа терновый венец. Все это время герой Хмары оставался отрешенным от происходящего. Его уже не было в этом мире, в этой действительности. Он и разумом и душой был уже со своим Отцом, где-то там, в заоблачной выси.
Роберт размахивал руками и что-то кричал массовке, давая указания в процессе съемки:
- Дамы и господа, кричите, жестикулируйте, негодуйте, это ваш враг! Активнее, активнее!
Гриша, играя свою роль, наблюдал за людьми играющими простой люд. С каждым последующим кадром ему становилось по-настоящему жутко. Неужели человеку так просто внушить образ врага? – думал Хмара, - Неужели так просто превратить людей в безумствующую толпу, которая не хочет ничего понимать, не хочет искать истину, правду, а просто, как стадо, гонимое животными инстинктами, готова растоптать любого, кто хоть как-то возвысится над ней, даже если он несет им слова спасения?!
По длинной и почти темной улице Иерусалима, меж нереально высоких стен заборов, гонимый толпой, падая и спотыкаясь, шел Иисус. Он нес на себе свой крест.
- Стоп! Снято! – скомандовал Роберт, в рупор, - Массовке не расходится! Через десять минут продолжим!
Подчиняясь указаниям режиссера, операторы и их ассистенты послушно начали переставлять камеры. На площадку вышла Аста. Ее распущенные длинные волосы парика лежали на плечах накрытых черной накидкой. В этом костюме актриса была неотразима.
- Фрау Нильсен, вы подходите к Иисусу. Он останавливается. Вы вытираете белым платком с его лица кровь. Обмениваетесь прощальными взглядами, - разъяснил задачу, Роберт.
Аста кивнула в знак понимания того, что ей нужно будет сделать в кадре.
- Дайте Марии платок. Приготовьтесь! Снимаем!
Завращалась ручка камеры и их взгляды встретились: изможденного и смертельно уставшего Христа – Хмары и нежный, скорбящий Марии Магдалины – Асты Нильсен.
- А ведь она действительно любит этого эмигранта, - задумчиво прошептал Роберт, внимательно наблюдая за снимаемым кадром.
После небольшого перерыва, в основном устроенного для статистов, подошла очередь сцены казни Христа. Участок павильона, где должно будет разворачиваться действие, был готов к работе.
На площади в добрые двести квадратных метров, был насыпан холм, на вершине которого разместили три креста. Сразу перед камерами, ассистенты режиссера выстроили массовку в несколько десятков человек. Далее, по обе стороны кадра, уходящего в перспективу, в два ряда были выставлены римские воины. Композиция общего плана получилась очень объемной и глубокой. Гриша хорошо помнил, как скрупулезно Роберт Вине рассчитывал этот кадр: была важна каждая деталь, каждый элемент должен был находиться строго на своем месте. Задав себе вопрос – «Зачем?», Хмара начал анализировать и пришел к выводу, что Роберт хотел создать не просто иллюзию объема в кадре, а передать символичность событий: люди – толпа народа и воины были выстроены в виде некоего треугольника, вершиной которого стали три креста, а вернее центральный крест на котором был распят Спаситель. Этот «треугольник» визуально передавал ощущение возвышенности действия. Сцена распятья стала кульминационной в фильме Вине и совершенно логично, что режиссер внес в ее кадры максимум пластических решений, работая с декорациями, актерами и постановочным светом.
Отдельно от общих планов Роберт снимал и, крупные планы лица Христа распятого на кресте и лица матери Иисуса с Марией Магдалиной. Последние были отдельно сняты на абсолютно черном фоне – символе смерти и трагедии. Мария – мать Христа пришла на казнь своего сына, опираясь на плечо Марии Магдалины. Незабываемы были их взгляды: полный ужаса и горя в исполнении Хенни Портен и тревожный, но полный веры и надежды Асты Нильсен. Две «звезды» первой величины в одном кадре, да еще в кульминационной сцене! Роберт рассчитывал на успех!
Еще несколько раз Вине повторил этот прием в отдельных кадрах сцены казни Христа, снимая эти две великие актрисы, то вместе, то по одной. Грише запомнилась постановка кадра, в котором Мария – Хенни обращается к сыну, распятому на кресте и, Спаситель отвечает ей. Кадр был полностью погружен в темноту и, только лицо актрисы, обрамленное монашеским одеянием, было видно зрителям. Не выразимое словами горе читалось на этом лице, усиленное черным фоном.