Гриша знал, что на этой вечеринке будет присутствовать его знакомый и земляк из Украины, Саша Довженко. Александр Петрович приехал в Берлин с желанием поступить в частную школу Геккеля с целью изучить палитру живописного экспрессионизма. Хмара с нетерпением ждал этой встречи!
Наступил долгожданный вечер. К парадному входу старинного особняка профессора съезжались актеры, режиссеры театра и кино, спешили с тросточками наперегонки седовласые художники, с важным видом сходились литераторы.
В большом и уютном гостином зале на стенах расположились картины учащихся школы. В проемах высоких окон выполненных в готическом стиле, были расставлены мягкие кресла и столики со всевозможными напитками.
Гриша, как и всегда, на подобные мероприятия, явился с гитарой и с первой же минуты был принят тепло и радушно. Многие завсегдатаи берлинских вечеринок уже хорошо знали Хмару и с нетерпением ожидали исполнение им русских и цыганских романсов и песен.
Григорий Михайлович взяв со столика бокал с шампанским, с важным видом знатока, обошел зал, разглядывая картины и попутно приветствуя знакомых гостей. На самом деле его интересовал пустующий стул в одном из уголков комнаты, к которому он давно присмотрелся. Не выпуская из рук гитару и чуть надпитый бокал, Гриша подошел к нему и медленно опустился. Через мгновенье струны гитары вздрогнули, и полилась грустная мелодия. Все шло как всегда по отрепетированному сценарию, который никто, в общем-то, никогда и не писал.
Гриша явно увлекся романсами и не заметил, как на его плечо легла чья-то тяжелая рука. Он вздрогнул, повернул голову и увидел своего старого знакомого Сашу Довженко. Александр смотрел на него с широкой украинской улыбкой. Он выглядел великолепно и был по-спортивному подтянут. Видимо годы занятий акробатикой не прошли даром. Черные, аккуратно уложенные волосы приоткрывали широкий лоб, а глаза светились, переполненные радостью встречи с земляком.
- Доброго вам вечера, друже! – на чистом украинском языке произнес Александр, все также улыбаясь.
- Доброго, и вам, пане, - ответил Гриша, улыбаясь в ответ и вставая с насиженного места.
Старые знакомые обнялись.
Оставив гитару скучать одну на стуле, Григорий Михайлович и Александр Петрович отправились к ближайшему столику с напитками. Выпили за встречу, разговорились. Саша попросил Гришу познакомить его с местной публикой, представить его, так сказать, во всей красе, что тот и согласился сделать.
Брюнет Довженко привлекал внимание молодых посетительниц вечеринки. Те то и дело посматривали на стройного мужчину, прикрывая личики веерами, улыбались, прищуривая свои прекрасные глазки. Гриша заметил это и постепенно начинал чувствовать себя не в своей тарелке. Саша на несколько минут останавливался перед каждой выставленной картиной, рассматривал и что-то комментировал. В нем ожил художник.
- Нет, ну ты только посмотри на это! Какой взмах кисти, какая экспрессия в линиях, в формах! – с восхищением комментировал Довженко.
Гриша поначалу все это слушал и даже попытался поддержать обсуждение произведений, но ему вскоре все это наскучило, тем более, что у него появился новый объект внимания. В зал вошла Аста! Это было неожиданно, но желанно. Грише срочно понадобился повод подойти к ней, заговорить о чем-нибудь и он лихорадочно стал его искать. Ничего лучшего, чем знакомство Асты с Сашей, Гриша не придумал, и начал действовать.
Лавируя между гостями, Хмара подвел Александра к Асте. Оба мужчины поклонились, и Гриша представил своего знакомого:
- Дорогая фрау Нильсен, разрешите представить вам моего друга из Украины Александра Довженко! – отрапортовал Григорий Михайлович, обращаясь к Асте. Голос его заметно дрожал, а руки лихорадочно искали для себя место.
Аста улыбнулась в ответ и, глядя в глаза Саше, протянула ему руку.
- Очень приятно, Александр! Как вам Берлин? Когда приехали? Как устроились? – Аста засыпала Довженко вопросами, а тот с железной выдержкой украинского казака, давал прямые ответы, подыскивая нужные немецкие слова и не сводя с нее глаз.
Еще несколько минут Гриша наблюдал за беседой Асты и Саши, за их поведением и взглядами и начинал понимать, что что-то он сделал не так. Они явно понравились друг другу и пока ему – Григорию Хмаре стоит удалиться, чтобы не быть неправильно понятым.