В выборе гостей король Георг и королева Мария были достаточно консервативны. В число приглашенных обычно входили Эшер, Менсдорф, каноник Дальтон, архиепископ Ланг и время от времени какой-нибудь военный или проконсул вроде Китченера или Керзона (но только не вместе). Более странную фигуру представляла собой сестра Агнес, давняя приятельница короля Эдуарда, которая устраивалась перед камином в розовато-лиловом одеянии и оранжевом парике. Следуя обычаю своих отца и бабушки, король привозил с собой кого-нибудь из министров, чтобы заниматься государственными делами, о которых не мог забыть даже в горах Шотландии; видимо, желая подчеркнуть, что государственные мужи присутствуют здесь ради дела, а не с целью развлечения, министерских жен в замок не приглашали.
Одним из первых министров, приехавших в Балморал, был Ллойд Джордж, канцлер Казначейства в правительстве Асквита, чей проект бюджета на 1909 г. спровоцировал конституционный кризис в отношениях между двумя палатами парламента. Хотя налоги на землю не слишком нравились сандрингемскому сквайру, он проявил себя радушным хозяином. Ллойд Джордж писал жене: «Король — очень приятный малый, но, слава Богу, голова у него не слишком соображает. Они простые, очень-очень заурядные люди, и возможно, так оно и должно быть».
Через два дня канцлер описал сцену, которая в очередной раз опровергает легенду о тиране-отце и несчастных детях: «За ленчем сидел между королевой и принцем Уэльским. Довольно приятный парнишка. После ленча, когда подошло время сигар, королева осталась выкурить сигарету, а мальчики затеяли игру и принялись задувать сигары; потом к ним захотела присоединиться маленькая принцесса Мэри, которая пришла в чрезвычайное возбуждение; а когда в игру вступили королева и все остальные, шум стоял оглушительный — до тех пор, пока маленькая принцесса не зажгла лампу. Тогда мы решили, что пора остановиться».
Когда Джону Бернсу, одному из самых радикальных членов кабинета рассказали о внимании, которым Ллойд Джордж пользовался в королевской семье, его коллега заметил: «Да, и с тех пор у него постоянно болят колени». Однако год спустя, после второго визита в Балморал, Ллойд Джордж стал отзываться о происходящем весьма неодобрительно: «Я буду очень рад, когда смогу, наконец, отсюда уехать. Я не приспособлен для придворной жизни. Некоторым она нравится, у меня же вызывает отвращение. Вся атмосфера здесь отдает торизмом, от которого меня тошнит. Со мной все очень любезны, словно с опасным диким животным, которого боятся и которым, возможно, немного даже восхищаются из-за его силы и ловкости. Король до крайности враждебен ко всем, кто пытается вытащить рабочих из болота. Так же ведет себя и королева. Они говорят в точности так, как говорили со мной покойный король и кайзер, — если ты помнишь, это было во время забастовки железнодорожников. „Да чего они хотят? Им и так очень хорошо платят“, — и т. д.».
Другой член правительства Асквита, сэр Чарлз Хобхаус, записал свои впечатления о визите в Балморал летом 1910 г. Он был финансовым секретарем Казначейства, человеком весьма тщеславным, но ничем себя особенно не проявившим государственным деятелем. Хобхаус покровительственно замечает: «Остроты были довольно убогими, хотя и незлыми, король смеялся много и громко. После обеда я немного поговорил с королевой, король также потом присоединился к нашему разговору. Она говорит с заметным немецким акцентом, который, впрочем, нельзя назвать неприятным: во время разговора старалась выглядеть непринужденно, что ей в конце концов удалось. Очевидно, им нравится вести простую и здоровую жизнь сельских джентльменов».