Исполнят. На капризы короля гвардейцы реагировали беспрекословно и не раздумывая.
— Но охранник останется, — добавил синда.
— Как вам будет угодно. Я же дождусь вашего возвращения здесь.
Военачальника старались обходить стороной и предпочитали с ним не связываться, хоть было известно, что с владыкой он не ладит.
Ринглин подошел к оставшемуся стражнику, держа факел со стороны Жанны, и завел разговор о пленнице и о службе. Молодой эльф был вне себя от счастья, что на него обратил внимание сам военачальник. Они отошли вглубь коридора, рассуждая о ненужности других камер.
Бильбо рванулся к девушке. После лесных эльфов и, особенно, страшного Ринглина, даже Жанна стала казаться ему родной…
Бегом прибежав после доклада, главный по темнице тревожно взглянул на сидящую в углу пленницу и недовольно посмотрел вслед уходящему военачальнику. Охранник глядел на девушку, словно никуда и не уходил.
Через два дня гномы всем отрядом напросились к королю лесных эльфов.
Трандуил в ошеломлении смотрел на наугрим, не понимая, что творится с миром. Фили вполне серьезно говорил, что Его Величество Король Мирквуда плохо откармливает своих пауков, и липкие нити из них тянутся медленно. Двалин, ухмыляясь, плюнул под ноги. Балин с важным видом, поглаживая бороду, объяснял велеречиво, какой никудышный правитель из Орофериона, раз не может очистить лес от нечисти, наладить переправы через черную реку и спокойно брать деньги с благодарных путешественников за увеселительную прогулку по этому чудному месту.
Высказывание пожилого гнома стало последней каплей, потому как владыка пожалел, что не додумался до подобного первым. Но, решив, что все это ниже его достоинства, только повел пальцами, и весь отряд гномов смотрел теперь на мир через решетку, только каждый из своей камеры. И охраняла их королевская гвардия, отложив бесполезное дежурство в тронном зале.
Остался один день.
Чертежи всех восьми уровней были почти готовы, и Ринглин решил не тратить время на отдаленные ответвления, не имеющие особого значения для его затеи, быстро скопировав все на тонкие листы пергамента. Небольшая бутылочка, переданная хоббитом от Жанны, заранее заставляла его веселиться.
Наступило сегодня.
***
Он вчера пил кровь. Владыку передернуло от ужаса и отвращения…
Ну, конечно, это был сон, только сон, успокаивал он себя, отчетливо помня каждый миг веселого праздника и свое благословение молодым, и огненное колесо, летящее по кругу. И никакого черного оленя! Но, когда он проснулся — солнце брызнуло на руки резким светом из-под низких туч.
Красный закат — к сильному ветру. Король это вспомнил с немалым трудом, и это было хорошо! Сейчас была кстати каждая здравая мысль, каждое незначительное, но связанное с реальностью действие. А реальность в последнее время все чаще перемежалась со странными, будто чужими, мыслями и кошмарами.
Король потер виски, и это движение опять пробудило головную боль, ввинчивающуюся в черепную коробку черной тупой иголкой.
Немедля успокоиться! Не нужно, чтобы сын видел его в таком состоянии: рубашка взмокла от пота, руки и ноги ледяные, лоб полыхает.
Некоторые моменты будто выпадали из памяти, а, опомнившись, он видел вокруг только испуганных эльфов, смотрящих на него с ужасом и тревогой, и следы своих деяний — разбитую вдребезги дорогую вазу, полыхающее от пощечины лицо охранника… Пока, спасибо Вала, он не совершил ничего ужасного и непоправимого, но эти мелочи накапливались, грозя похоронить под собой настоящую натуру владыки… Он понимал это в минуты просветления.
Что с ним происходит?!
Трандуил вспомнил — враг у него в доме! И явно замышляет что-то против него. Гномы всегда разрушали все в его жизни. Синда с гневом вспомнил Дориат. Прошло семь тысячелетий, но словно вчера это было. Убитые эльфы, разгромленные дома, черный дым пожарищ перед глазами… Да, те гномы были не из рода Дьюрина, но какая сейчас разница?
И когда он поставил на место этого гордеца, тогдашнего короля гномов, а Келебримбор… Он поморщился: даже вспоминать было неприятно. Келембримбор аккуратно намекнул, что гость, судя по его манерам, явно соскучился по своим диким лесам и засиделся в чужом доме.
Радует только то, что все эти гномы давно уже умерли.
Боль опять затопила сердце и невыносимо сдавила затылок. Не все. Почему ему все хуже и хуже, ведь пытают короля гномов? Это он сейчас должен мучиться…
Раз Торин молчит, значит, страдает недостаточно сильно! Давно пора разобраться с ним по-настоящему. Владыка схватил кинжал, и блики заходящего солнца снова заиграли на нем, стекая с лезвия, словно кровь.
Владыка начал спускаться вниз. Пройдя мимо конюшен первого этажа, решил проведать любимца, надеясь, что это развлечет его хоть ненадолго. Олень никак не отреагировал на присутствие хозяина. Трандуил всмотрелся во мрак стойла — животное лежало на полу почти не шевелясь, лишь слабо подергивая ногами.
Трандуил осторожно потрогал животное, но нет, олень был теплым, а бока плавно опадали и поднимались в такт слабому дыханию. Он спит? Днем? Лежа? Трандуил развернул к себе его голову… Язык свисал между зубов, тоненькая струйка слюны тянулась из уголка рта, глаза были полуприкрыты веками и смотрели в одну точку перед собой, как у мертвецки пьяного. Король положил голову оленя на пол, решив, что он, видно, сам еще спит.
«Я ведь шел в подвал!»
Черные мысли опять нахлынули. Зеленая стража, казалось, стояла на каждом углу. Все двоилось и плыло перед глазами…
Охрана только вытягивалась по струнке, привычная ко всему. Бывает…
«Где моя гвардия? — с трудом подумал эльф. — Ах, да, стережет пленников. А у меня же неоконченное дельце! Надо навестить кое-кого».
Рука клинка была из рога, но холодила руку как золотая ваза на недавнем празнестве, не давая забыть о главном… Спуск был долгим — порой он забывал, зачем шел и подолгу стоял в коридорах, прижавшись лбом к стене, не думая ни о чем. Так плохо он себя еще не чувствовал — что-то черное опутывало его мысли, не давая вспомнить, кто он, а только вело за собой, напоминая: «Убе-е-ей»…
Подчиниться было легко — как, перестав бороться с течением, опустить руки, поддавшись смертельной власти захлестывающего водоворота.
Трандуил с трудом добрел до нижних ярусов. Камеры были пусты. Все! Он, озираясь, не верил своим глазам, всхлипывая от невозможности осуществить то, что вещал голос. А где все, где его верная охрана? Обернувшись, он замер, внезапно поняв, что вот теперь — точно сошел с ума. И весь мир вместе с ним.
Его любимая гвардия бегала по темным коридорам, ловя воздух руками, спотыкаясь и падая. Стражники ударялись друг о друга, с яростью прихлопывая что-то невидимое на стенах и друг на друге.
— Пауки! Пауки напали! Спасайся, кто может!
На столе в караулке валялись разбитые кубки, остатки еды, все было залито красным, судя по запаху, его любимым дорогим вином, которое должны были привезти только сегодня.
Владыка с недоумением оглянулся. Может, теперь он чего-то не видит, и черный ужас его леса уже крадется за ним по пятам, невидимый и непобедимый?
Голову прошила новая волна боли. Он прищурился — вокруг потемнело. Пауки действительно были! Они шевелились, ползая по стенам, перебирая маленькими волосатыми лапками, копошились внизу, черной бурной рекой текли по каменному полу, в несколько рядов, толкая и давя друг друга, вскипая темными фонтанами и тут же падая вниз, легко и быстро забирались на охранников.
Тревожная догадка озарила его, и он побежал, отмахиваясь от обезумевших вконец стражников, в сторону подземной реки.
Двери были открыты настежь. Охрана спала вповалку. Трандуил со злости пнул одного из них. Он узнал эльфов — сегодня утром он видел их у своей сокровищницы.
Опустил уже занесенный клинок и заторопился наверх, назад, на третий уровень. И застыл в метре от входа. Дверь была приоткрыта, свет тонким лучом выбивался из-под нее. Он упал на пол, не в силах ни встать, ни пошевелиться. Казалось, сегодняшний кошмар никогда не закончится. Он закрыл глаза…