Жанна думала об этом, пока черноволосый высокий человек, тяжело дыша, вытаскивал ее из камеры, привязывал за руки и, радостно ухмыляясь, разматывал длинный бич.
Удар изо всей силы, наискосок по спине, срывающий дыхание.
Король гномов берет первые нежные аккорды, такие, что сердце трепещет в груди. Жанне радостно там, в этой полутьме, от печальных проникновенных нот.
Второй удар, еще сильнее первого. Слез нет — ей не привыкать к боли, — но так кожи совсем не останется.
Балин присоединятся к королю, взявшись за барабан, и быстрый, красивый ритм вторит мелодии арфы. Жанна же дивится, как столь простой инструмент создает такую красоту и гармонию?
Удары сыплются один за другим, но Жанна уже не здесь — она в полутемном зале ратуши, она видит уже всех гномов, объединенных общим стремлением, общим делом, общей музыкой. Там нет боли а, значит, не из-за чего кричать… А странный посвист бича — это тоже мелодия, только кем-то со зла испорченная и изломанная, и девушке ее уже не поправить, не исцелить…
Музыка гремит в ушах куда громче, чем вчерашним вечером. Она занимает время и пространство вокруг нее, не оставляя места ужасу и боли. Жанна не ведет счета ее мгновениям…
Она крепче стискивает зубы и слабо улыбается своему мучителю. Тот с недоумением заглядывает ей в глаза — а она и не видит его, укрывшись в своем чудесном мире, полном дивных звуков. Он резко оборачивается всем телом, что-то услышав или почувствовав, обрезает веревки и опять куда-то тащит пленницу…
***
— Торин, это не она! — Двалин трясет за плечо короля, отвернувшегося от всех, бессильно привалившегося к стене. — Это не Жанна, хоть и похожа!
Тот сразу оборачивается — в темных глазах загораются огоньки, — и тихо спрашивает:
— И где она сейчас может быть?
И сам себе отвечает:
— Либо в порту, либо уже на берегу. Бард!
— Здесь!
Передав девочек стражникам, первый помощник бургомистра быстро и зло, не стесняясь в средствах, допросил охранников притона. Но они тоже не знали, где владелец может находиться сейчас…
— Сначала на пирс, потом — к Золотым пескам! Надеюсь, успеем!
— Должны успеть! — рявкнул Двалин, донельзя недовольный этим мрачным человеком.
От отряда гномов с боевыми топорам и мечами наперевес, несущегося по Эсгароту с бешеной скоростью, шарахались все — а кто не успевал, того просто сметали с дороги.
Пропустили бы только женщин и детей, но те, словно чувствуя что-то, сами не высовывались из подворотен и боковых улиц.
Склад был пуст и необитаем, похоже, уже давно…
На причале Барду доложили, что странный человек с безумными глазами и еле живой девушкой на руках отчалил не боле десяти минут назад.
Гномы, позабыв про все приличия, обрубили канаты самой большой лодки и кинулись грести в двенадцать весел. Судя по воплям с причала, это было ценное судно! Барда тоже зашвырнули в посудину, чтобы показывал дорогу. Но грести не дали. Посмотрев, как гнутся весла под сумасшедшим гномьим напором, едва не ломаясь и взбивая валики волн, он не стал огорчаться. Еще две весельные лодки, вместившие всех оставшихся, догоняли первую. Туман почти разошелся. Далеко впереди показался силуэт лодки с человеком на корме. Гномы нагоняли его и, подплыв ближе, увидели, что человек стоит, прижав к себе девушку и приставив к ее горлу нож.
Черты его лица исказились… Торин повел глазами вниз, надеясь, что и Жанна, и Кили поймут его без слов.
Девушка чуть отклонилась, стрела Кили свистнула и затихла, воткнувшись черному человеку в глаз. Тот качнулся, с плеском упал в озеро и тут же ушел под мутную воду…
========== Часть 29. Цель все ближе, или Глава, где ничего не происходит ==========
После похищения Торин все время находился рядом с девушкой, не отходя от нее ни на минуту. На еле слышную просьбу оставить ее в одиночестве он только мотнул головой и прорычал сквозь зубы что-то невразумительное.
Еще на пирсе Жанна спросила про ту, другую пленницу, и, прочтя ответ на помрачневшем лице гнома, отвернулась. А ведь эта девушка, от которой не осталось даже имени, спасла ей жизнь. Как Жанна ни старалась сдержаться, судорога сжала ей горло, дыхание перехватило и… слезы принесли облегчение. А может, просто наступила разрядка после этого страшного дня… Она прижалась к гному, чтобы скрыться от чужих глаз, спрятаться от собственной несдержанности. Торин лишь тяжело вздохнул, глянув на ее исполосованную спину, крепко прижал ее к себе, поплотнее завернув в свой плащ, а потом — так и нес ее на руках до белоснежного здания ратуши.
Оин, обработав кровавые рубцы, грустно вымолвил:
— Наверное, шрамы все-таки останутся.
Торин только угрюмо кивнул — это заботило его куда меньше, чем состояние Жанны в целом, или шрамы, оставленные в её душе…
Жанна была в сознании, но очень слаба. У нее все сливалось в памяти: заточение у короля лесных эльфов, мерзкая рожа короля гоблинов, холодные глаза и поджатые губы епископа, что когда-то допрашивал ее… Ей казалось, она опять горит на костре — спина вся вспухла и полыхала болью, огнем пробегающей по телу в ответ на любое движение. Сила воли уже не могла помочь девушке. В ушах ее, не затихая, бесконечно прокручивались слова «не кричи!» и слышался посвист веселого бича. И сильнее, чем от боли, она страдала от невозможности исправить, изменить случившееся…
Торин очень осторожно, стараясь не бередить раны, обнял ее. Только тогда Жанна перестала всхлипывать и метаться по кровати, усугубляя свои мучения — затихла, прижавшись к его груди.
***
Балин замещал Торина на очередном торжестве, которые уже порядком надоели гномам. Сын Фундина испытывал сильнейшее желание отказаться от участия в празднестве, но какое там… Присутствие всего отряда было обязательно: гномов объявили народными героями, спасшими город от злобного чудовища, много лет пугавшего озерный край.
Около сребробородого гнома тут же собралась целая делегация горожан с целью поклянчить деньги. Похоже, у местных это было излюбленным (а также хорошо отрепетированным и безукоризненно исполняемым) занятием.
Вчера гномы, не особо церемонясь, пролетели по окраине ярмарки и снесли там пару шатров, накрытый стол с едой, а также несколько прилавков с товаром. Хозяева утверждали, что после этого на продажу товар уже никак не годился. Так это было или нет, проверить было невозможно, но цены вырастали на глазах, и складывалось впечатление, что гномы на своем пути разнесли вдребезги пол-Эсгарота.
Балин пока молчал, задумчиво поглаживая бороду и придирчиво всматриваясь в документы, переданные с нижайшими поклонами и почтительными извинениями. Изучал их в увеличительное стекло… а заодно краем глаза рассматривал полные радостного предвкушения физиономии обитателей Озерного Города, выстроившихся в ряд — ну чисто дети, ждущие конфетку. Пусть сын Фундина не был в курсе здешних цен, не особо представляя, как изменился рынок Эсгарота за прошедшие пару сотен лет. Но дураком Балин не был никогда, а здесь его намеревались обвести вокруг пальца, словно дитя неразумное. Обозначенные суммы впечатляли… Как ни огромны были сокровища в подземных залах Одинокой Горы, пожилой гном прекрасно знал: разбазарить можно все, что угодно.
Вспомнив об архивариусе, которую с уважением упомянул Торин, Балин попросил бургомистра пригласить ее, дабы она оказала содействие в расчете истинной стоимости убытков. В противном случае гномы, увы, не смогут возместить почтенным торговцам их потери. Бургомистр неохотно согласился, с явным недовольством поглядывая на толпу вокруг.
Балин сам явился к Ингрид и первым делом вежливо поклонился в пол, согласно этикету далеко отведя руку в сторону. Огладив бороду, в немногих словах он рассказал о проблеме, и его мудрый взгляд и лукавая улыбка произвели на девушку самое хорошее впечатление. Гномы становились Ингрид все более симпатичны. Поняв, что от нее хотят, архивариус сверилась с документами и быстро рассчитала средние цены по рынку на товары, упомянутые в списке. Балин только закашлялся, всматриваясь в свитки с колонками цифр. Один лишний нолик был приписан почти везде.