Но те, кто помладше, ничего не заметили.
-- Настя, ну правда, ну покажи ему, как ты говоришь с деревьями! -- настаивал Серега.
-- Настя! Настя! Пошли к твоему любимому дереву, -- тянул Настю Андрейка.
Мы подошли к "любимому" Настиному дереву -- огромному тополю посреди двора. Настя ласково погладила ствол тополя, обняла, закрыла глаза и стала что-то шептать, тихо улыбаясь. Прошло всего несколько секунд.
И вот -- у меня пробежали мурашки по спине! -- словно тонкий холодный ветерок дохнул. Что-то дрогнуло и листья вдруг разом зашелестели, зашептались в ответ. А все остальные деревья вокруг подчеркнуто молчали. Настя молча улыбалась, прижавшись щекой к Древу. Она будто забыла обо всем на свете, отдавшись непонятному для меня чувству... скажем так: переживанию единства всего живого. И неживого, наверное, тоже.
Через некоторое время все разошлись кто куда, договорившись на завтра о продолжении игры. Но Настя не ушла.
-- Я хочу к тебе в гости, -- сказала мне Настя.
Я смутился. Настино колдовство произвело сильное впечатление, и я был не уверен, хорошо ли такой персоне заходить к нам в дом. Она же волшебница и очевидно, что она, мягко говоря, нецерковная.
-- А ты в храм ходишь? -- сказал я. Это был вопрос почти риторический.
-- Нет, -- сказала Настя серьезно. -- Мне в храм нельзя. Но к тебе домой я приходила много раз. Меня учил твой дедушка.
-- Учил? Чему учил?
-- Волшебству.
-- Волшебству? -- удивился я.
-- А ты не знаешь, Король?
-- Чего -- не знаешь?
Настя смотрела на меня молча.
-- Чего я не знаю? -- повторил я чуть-чуть раздраженно.
-- Ты знаешь, -- сказала Настя уверенно. -- Так говорил Дедушка. Ты знаешь, но не сознаешь.
-- Чего я не сознаю? -- повторил я настойчиво. И вдруг ощутил гнев. Ощущение было несильное, но явственное. Я вдруг явно рассердился на Настю, сам не зная за что. Не сознавая.
Я попытался понять, откуда это чувство. Но в голову пришло только одно: зачем Настя упорно называет меня Королем. Это почему-то раздражало меня.
Настя молчала.
-- Ты лезешь не в свое дело, -- сказал я вдруг, неожиданно для себя. Я сам не знал, что это означает. Какое дело, и куда Настя лезет -- это было решительно непонятно. Я не знал, что это я сказал и зачем. Но я зачем-то сказал, да еще, приподняв голову, поглядев на Настю свысока.
-- Не сердись, Король, -- попросила Настя и опустила глаза.
Я немедленно смягчился и почувствовал себя виноватым. По какому праву я так грубо разговариваю с Настей?
-- Не называй меня Королем, -- властно сказал я по инерции, и спохватился. -- Почему ты меня называешь Королем?
Настя засмеялась.
-- Ну, ты же победил, Король.
-- Ну, и что. Игра уже давно кончилась.
Я вдруг почувствовал, что эти слова опять прозвучали как-то странно. Наверное, лишним было слово "давно". Игра ведь кончилась только что. Я не знал, что заставило меня сказать так странно и напыщенно, как будто намекая на что-то: "игра давно кончилась". Как будто я в чем-то упрекал Настю.
-- Прости... -- сказала Настя, и я почувствовал, что она чуть не сказала "Прости, Король" -- с трудом сдержалась. Но потом повторила твердо:
-- Прости. Эта игра была игрой для тебя.
Я вдруг опять беспричинно прогневался.
-- Что ты говоришь... лишнее, -- сказал я. И поправился:
-- Ты говоришь непонятные слова. Непонятные -- и потому лишние. Что ты хочешь сказать? Говори яснее, не намекай.
Против моей воли это прозвучало уже совсем грубо, как приказ. Я даже почувствовал, что у меня язык заплетается, будто я говорю не то, что хочу... Как будто неумело лгу -- вот на что это было похоже по неприятному ощущению. Я даже передернул плечами от этого ощущения.
Настя подняла глаза.
-- А ты на самом деле -- Король, -- сказала она тихо.
-- Ты спешишь, -- сказал я и испугался. Это уже были явно не мои слова.
Я заставил себя замолчать и даже закрыл глаза, пытаясь понять, что со мной происходит. Диагноз был такой. Происходит что-то важное... очень важное, может быть, самое главное в моей жизни. Я вдруг понял, что действительно знаю что-то такое... чего не умею выразить словом. Я понял... понял, что давно уже знаю Настю. Много лет знаю.
Это было дико, но это -- было.
И она меня давно знает.
Вот что, она наводит на меня транс, понял я. И делает это со страшной силой. Я невольно напрягся внутри -- я не хотел в транс. Но сопротивляться тут абсолютно бесполезно. Тут помогает только одно: надо молиться.
-- Прости... Король, -- сказала Настя, вдруг закусила губу и заплакала. Я заметил, как в глазах ее мелькнули самые настоящие слезинки, а потом Настя закрыла лицо руками.