– Привет, талантище! – воскликнул Огольцов.
– Повторяешься, – попенял я ему.
– Творцу надо напоминать, что он талант, – ухмыльнулся Огольцов. – А иначе закиснет. Слушай, последняя твоя программа была ничего.
– Это про оркестр, что ли?
– Про оркестр. Но учти, мне уже звонили из Министерства обороны, расспрашивали, из какой воинской части эти трубачи.
– А ты?
– А что я? Я не знаю. Так им и сказал.
Сюжет про военный оркестр был снят просто и без затей. Демин разыскал этих ребят в одной подмосковной воинской части, привез их в Москву, мы поставили этих ребят в переходе метро, где они – в форме, при «аксельбантах, все как положено – играли военные марши, а перед ними, прямо у ног майора-дирижера, стоял распахнутый футляр от контрабаса, на дне которого была рассыпана мелочь. Если бы не эти деньги в футляре, люди, возможно, и не обращали бы на происходящее никакого внимания, мало ли кто сейчас играет в метро, но медяки существенно смещали акценты. Сидящая без зарплаты армия вышла на заработки. Пока еще не с автоматами, а с флейтами и тромбонами, но первый звонок уже прозвучал и был услышан. Мы снимали не столько играющий оркестр, сколько прохожих, их реакцию. В их взглядах не было злорадства. И даже любопытство прочитывалось лишь на лицах немногих. А вот растерянность я отмечал почти у всех. Потому что одно дело – знать о том, что зарплату не платят многим, в том числе и военным, и совсем другое – увидеть побирающихся лейтенантов собственными глазами.
– Ты все-таки любишь обобщать! – шутливо погрозил пальцем Огольцов.
– Ну что ты! – вяло запротестовал я.
– Любишь, любишь! Ты бы полегче. Есть все же священные коровы, которых трогать нельзя. Та же армия, например.
– Корову надо подкармливать. Хотя бы изредка. Иначе сдохнет.
Огольцов с шумом втянул воздух, хотел что-то сказать, но, подумав, только пожал плечами.
– Ты хотел со мной поговорить, – напомнил я.
– Да.
– О чем?
– О твоей программе. И о новых проектах тоже.
– С чего начнем?
– С новых проектов. Ты решил заняться ими всерьез?
– Да. Ты же знаешь, у нас фирма, которая владеет правами на программу «Вот так история!». Теперь в рамках этой фирмы мы готовы запустить еще две программы: одну для женщин, ее будет готовить Светлана, а другая – что-то вроде телесериала, в которой актеры, разыгрывая какие-то сценки, будут обучать телезрителей поведению в разных непростых ситуациях.
– Пилотные выпуски готовы?
– Почти. Нам потребуется еще неделя на то, чтобы довести их до ума.
– Выпуски должны быть еженедельные. Иначе весь проект теряет смысл.
– Почему?
– Мы должны поддерживать ритм, Женя. Если твои программы будут выходить реже чем раз в неделю, телезрители от одного выпуска до другого будут забывать, кто ты такой и о чем вообще речь. Поэтому один выпуск в неделю – обязательное условие. Ты к этому готов?
– Первоначально мы предполагали делать по две программы в месяц.
– Мало.
– Хорошо, я подумаю.
– Думать уже некогда. Мы как раз компонуем новую эфирную сетку. Не попадешь в нее сейчас – не попадешь никогда.
Никогда – это сказано для красного словца. Но на год воплощение наших планов отодвинется – это точно.
– Наверное, ты не раскрутишь это быстро, – предположил Огольцов.
В чем-то он прав. У нас не хватит ни денег, ни людей.
– Тебе надо с кем-то объединиться, – подсказал Огольцов, будто прочитав мои мысли. – Объединив усилия, вы быстро доведете программу до ума и сможете снимать по выпуску в неделю.
– Я поговорю с ребятами.
– Поговори, – кивнул Огольцов. – Возьмите в партнеры какую-нибудь солидную телекомпанию. Хотя бы ту же «Стар ТВ». – Дружить надо не с тем, кто тебе симпатичен, – наставительно сказал он, – а с тем, кто может быть полезен.
– В тебе сейчас заговорил чиновник.
– Во мне заговорил человек, который знает, как все это делается.
– Что – «это»?
Вместо ответа Огольцов обвел рукой пространство вокруг себя, показывая, что имеет в виду телевизионную кухню.