«Что ты думаешь о своей жизни?» — мягко спрашивал Давид. А тот, к кому был обращен вопрос, глубоко вздыхал и опускал глаза. Шло время, и жители города стали повторять друг другу вопросы, которые задавал им Давид.
«То, из-за чего мы столько суетимся, — плоды, ради которых приходится работать, — объясняли некоторые. — И мы работаем ради плодов, потому что они скрашивают нашу жизнь. А нам это необходимо, ведь жизнь так безрадостна из-за вечной погони и спешки. А спешим мы из-за того, что приходится работать ради плодов…»
«Может быть, здесь что-то неверно? — мягко спрашивал Давид. — Ведь так было не всегда? Я хочу сказать, когда правил прежний король…»
Услышав о прежнем короле, люди глубоко вздыхали. Постепенно они снова стали вспоминать прежние времена, когда король был с ними.
«Но те времена прошли», — говорили они печально.
«Почему?» — спрашивал Давид.
«Что ты спрашиваешь? Ведь он сказал, что никогда не вернется, разве не так?»
«Кто сказал, что он никогда не вернется?»
«Кто? Что ты имеешь в виду?»
«Но ведь король сам пообещал вам обязательно вернуться. Кто же сказал, что он не придет?»
В этот момент люди обычно пугались, поскольку знали, что это сказал Неумный Советник. Давид спокойно продолжал: «Если хозяин скажет одно, а слуга другое, кому стоит верить — хозяину или слуге?»
Каждый раз в полночь, когда весь город спал, Давид просыпался и вылезал из постели. Негромко и нежно он начинал петь. Это была песня, которой его научил Мудрый Советник, песня горячего стремления и тоски, которая превращалась в гимн любви и надежды, в молитву. Звуки песни неслись из открытого окна, плыли по затихшему городу, проникали в окна домов и касались слуха спящих. Возможно, люди на мгновение просыпались, потом засыпали снова. Нежная улыбка появлялась на их лицах, исцеляя души. И возможно, когда они вставали утром, освеженные, у них время от времени мелькала мысль, что прежний король, может быть, все-таки вернется.
У Неумного Советника короля было множество доносчиков по всему городу. Они приходили в Королевский Дворец и сообщали, что среди горожан распространился удивительный слух о возможном возвращении короля. Неумный Советник страшно испугался. Он был так утомлен своей деятельностью, криками и воплями, которыми она сопровождалась, что едва мог разговаривать.
«Кто сеет эти слухи? — хрипло прошептал он. — Схватить его! Не дать ему скрыться!»
Обнаружить Давида было нетрудно. Он всегда был в городе, ведя разговоры с людьми, как сказано в Притчах Соломоновых: «Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой (…): „доколе, невежды, будете любить невежество“» (I, 20–22).
Вскоре стражи арестовали Давида и привели его к Неумному Советнику.
«Кто ты и что ты здесь делаешь?» — выдавил из себя Неумный Советник. Он был так слаб, что его приходилось всюду носить вместе с креслом. Он сидел напротив Давида, привалившись к спинке кресла, потирая узловатые кисти, как будто пытаясь согреть их.
Давид не смотрел в лицо Неумному Советнику. Он опустил глаза и терпеливо стоял, не говоря ни слова.
«Что с тобой? — продолжал Неумный Советник, кашляя и брызгая слюной. Отчего ты молчишь? Вот так всегда. Ты ходил по городу и лгал всем и каждому, но перед лицом истины ты не смеешь открыть рта».
Неумный Советник наклонился вперед и посмотрел в лицо Давида, чистое и излучающее свет. Сразу же его запавшие глаза наполнились слезами. Он вздрогнул и попытался сжать кулаки.
«Что ж, я проучу тебя, юноша. Я выследил тебя».
Выговорив эти слова, Неумный Советник поманил к себе секретаря и слабым голосом приказал ему собрать Старейшин в Палате Большого Совета на следующее утро.
Ночью с Неумным Советником произошла удивительная вещь. Казалось, взгляд, брошенный им на Давида, придал ему сил. Он лежал на постели, обложенный подушками, и рассматривал себя в зеркало.
Темные, запавшие глаза дико блеснули при виде ужасного лица, глядевшего на него из зеркала. Это было зелетовато-бледное лицо со впалыми щеками, которое всегда так пугало его. Он чувствовал всю безнадежность своего положения. Рыдание вырвалось из его груди. Сердце забилось сильнее, когда он подумал, что король может действительно вернуться. «Я погиб все равно, — думалось ему, вернется король или нет». Он чувствовал себя таким несчастным: он на стольких людей кричал, и орал, и ругался, что на свете не осталось человека, которого он бы мог назвать другом. Даже поговорить ему было не с кем.
Снова он вспомнил чистое, излучавшее свет лицо Давида — и таинственным образом это воспоминание придало ему сил: сил на то, чтобы плакать. Глядя на свое измученное лицо в зеркале он всхлипывал, потом разрыдался и рыдал, пока не уснул.
Утром Неумный Советник неожиданно ощутил прилив сил. Правда, в Палату Большого Совета его принесли в кресле, но когда настало время обратиться к Старейшинам, он впервые за несколько месяцев нашел в себе силы встать.
«Эта встреча должна быть тайной», — прошептал он. Мгновенно стражи захлопнули двери, закрыли окна и задернули шторы. Зажглись свечи. Давида привели под стражей и поставили на помосте у стены Палаты.
Неумный Советник вытянул узловатую кисть и указал на Давида, как бы собираясь что-то сказать. Но у него не осталось сил. Он опустил руку и рухнул в кресло. Перевел дыхание и снова попытался встать, но, казалось, что силы оставили его, и он откинулся на спинку кресла в изнеможении. Ему виделись кругом — в лепных украшениях стен, в капителях колонн, в тенях, падающих от балкона — только лица, множество зеленовато-бледных лиц уставилось на него и пили жизнь из его сердца.
Наконец, он закрыл глаза и тряхнул головой. Нечеловеческим усилием заставил себя подняться с кресла и выпрямиться. С горьким рыданием обратился к собравшимся: «В самом деле, дорогие Старейшины, я солгал вам. Я сказал, что король никогда не вернется. Это ложь».
И Неумный Советник стал что-то бормотать и всхлипывать, и принялся плакать, плакать и плакать.
Из глубокой тени раздалось ужасное шипение, и все свечи погасли. Палата Совета погрузилась во тьму. Неумный Советник перестал всхлипывать и страшно закричал: Враг короля кружил по Палате Совета, подобно летучей мыши, и издавал жуткий хохот. Слышалось хлопанье крыльев и то здесь то там появлялся яркий свет и вновь пропадал в темноте.
Но к Неумному Советнику вернулась жизнь.
«Посмотри, что ты сделал со мной! — воскликнул он. — Ты погубил меня! Погубил меня!» — И он приказал страже: «Держите его! Это Враг короля! Держите его!»
В темноте ничего нельзя было разглядеть. Вдруг в одном месте вспыхнул зеленоватый свет, и стража бросилась к нему. Но хохот раздавался совсем в другой стороне.
«Давайте запоем! — воскликнул Давид. — Танцуйте, не разнимая рук, и пойте славу истинному Королю!»
Старейшины, взявшись за руки, принялись медленно двигаться по Палате. Они начали петь. Они пели. Пели и кружились. А хохот становился все слабее, и вот Враг короля рухнул вниз. Стражи кинулись ловить его, но он выскользнул из их рук.
«Пойте! — восклицал Давид. — Пойте песню любви и радости в честь нашего Короля!»
Мало помалу голоса Старейшин становились все громче, а танец — все быстрее. Враг короля с каждой минутой терял силы. Его зеленоватая, в морщинах, кожа съеживалась, пока не соскользнула на пол! На месте Врага короля оказался сияющий драгоценный камень, свет его разлился по всей Палате.
А Неумный Советник все сидел на своем кресле и плакал. Слезы смыли морщины с его лица, а на щеках появился румянец. Старейшины танцевали все быстрее, в их пении слышалась радость и торжество. Палата Совета озарилась сияющим светом. А с улицы неслись радостные крики: «Глядите! Глядите на дорогу! Вон карета! Это королевская карета! Он вернулся! Король! Король! Король вернулся, как обещал!»