Мне не хватило духу сказать, что он сразу распознал в Бертольфе простака, и вместо этого стал хлопотать у постели короля. Тот сделал несколько глотков медового уксуса и настоя кислицы – по словам Бертольфа, именно с них аптекарь советовал начать лечение.
Покончив с этим, я снова повернулся к юноше:
– Вопросов задавали много? Меняла, аптекарь или лавочники?
– Не больше того, чего стоило ожидать, сэр. – Бертольф самоуверенно улыбнулся. – Я сказал им, что мой хозяин – купец Гуго. – Тут он несколько смутился. – У меня пару раз сорвалось с языка это имя.
Я был разочарован, но не сильно удивился. Молодой, зеленый, окрыленный возложенной на него ответственностью и весом золота в кошеле, Бертольф наверняка расхаживал по улицам, задрав нос.
– А Нормандия? – спросил я в надежде, что хоть об этом ему хватило ума не говорить. – О ней ты не упоминал?
Щеки мальчишки виновато зарделись.
– Один раз, у аптекаря.
– Бертольф!
– Простите, сэр. Он не поверил, что мне по средствам лекарства, которые вы заказали. Я пытался убедить его, что мой хозяин – человек богатый и важный. Про Нормандию само вырвалось.
Он повесил голову. Я посмотрел на Гийома, пожавшего в ответ плечами: ничего не поделаешь.
– Не переживай. Скорее всего, это не имеет значения, – сказал я, надеясь, что я прав. – Как насчет солдат?
– По улицам ходят сильные патрули. – Потом он самонадеянно ухмыльнулся. – Но меня ни разу не остановили.
Ну хоть что-то, подумал я.
– Ищут короля?
– Да, сэр. – С лица Бертольфа сошла улыбка. – Я слышал, как один сержант спрашивал другого, нет ли известий о Львином Сердце.
– И что тот ответил?
– Что ничего не видно и не слышно, но это только дело времени. Сеть затягивается, так он сказал. И когда король доберется до Вены, его найдут. – Вид у Бертольфа был несчастный. Затем он приободрился. – Но мы-то не в самой Вене, сэр. С Божьей помощью, они не станут искать вне городских стен.
– Остается уповать на это.
Гийом пробормотал что-то в знак согласия и придвинулся к краю кровати, на который Бертольф принялся выкладывать купленную провизию. Чувствуя, как заботы отступают под напором пробудившегося голода, я созерцал открывавшееся великолепие. Тут были караваи белого хлеба и стопка овсяных лепешек, завернутая в материю, круглые пирожки с сыром, пироги с рыбой и благоуханными травами, засахаренные фрукты и миндаль со специями, медовые пирожные с миндальным кремом. Чтобы запить все это, парень приобрел две фляги приличного рейнского вина.
– Ты молодец, – похвалил я Бертольфа. – Большой молодец.
Я даже не стал беспокоить пожилую женщину насчет посуды. Гийом тоже.
В скором времени проснулся король, тоже порадовался такой роскоши и съел достаточно, чтобы я почувствовал себя счастливым. Затем он быстро уснул. Немного погодя Бертольф и Гийом тоже отошли ко сну. Я охотно готовился последовать их примеру.
Завернувшись в одеяла, я улегся на пол спиной к двери, довольный ходом событий. Провизии хватит на некоторое время, и, если Бертольфу удастся благополучно избегать поимки во время вылазок, Ричард сможет оправиться за несколько дней. Задерживаться здесь дольше необходимого означало искушать судьбу, в этом мы с Гийомом были согласны. Но мы не обсуждали – видимо, стараясь вообще не думать об этом, – что делать, если состояние короля не улучшится.
Я так устал, что размышлять о подобных вещах просто не было сил.
И я позволил сну завладеть мной.
Глава 6
Мне снилась тюрьма. Меня заточили не с королем, а с Рисом. Тесное сырое узилище с каменными стенами и полом, с крошечным световым окошком; в нос бил запах мочи и кое-чего похуже. Нашим строгим надзирателем был Генри – жандарм, которого я убил. Помощником при нем состоял безбородый юнец, зарезанный мной в Удине. Фиц-Алдельм заходил иногда, чтобы позлорадствовать. Он плевал мне в пищу, угрожал, бил Риса, тогда как я, удерживаемый под угрозой меча одним из его дружков, мог только смотреть в бессильной ярости. Меня он не трогал, говоря, что король хочет видеть меня целым и невредимым в тот день, когда передаст палачу.
Фиц-Алдельм ликовал, заявив, что мне придется наконец заплатить за убийство его брата. Когда я справедливо указал на то, что Гай первым напал на меня, Роберт рассмеялся мне в лицо и сказал, что нельзя верить ни единому слову лживого ирландского ублюдка. Безразличный, что со мной будет, я бросился на него, но был сбит с ног его гогочущими приспешниками.