– Будь ты проклят, Фиц-Алдельм! – взревел я.
– Руфус!
Я резко вернулся к действительности и обнаружил, что нахожусь не в темнице, а в задней комнате дома вдовы. Твердый пол подо мной был из утоптанной земли, не из камня. Я приподнялся на локте.
– Сир?
– Ты кричал. С тобой все хорошо?
Король говорил шепотом, чтобы не разбудить Гийома и Бертольфа.
– Всего лишь ночное удушье, сир. Как вы себя чувствуете?
– Слаб, как котенок. – Темнота не могла скрыть досады в его голосе. Зато в следующих словах прозвучала надежда: – Лихорадка отступила. Будем уповать, что насовсем.
– Дай бог, чтобы так и было, сир, – с жаром подхватил я. – Пить хотите?
– Как под Арсуфом, – ответил он, закашлявшись.
Я выбрался из одеял и подал ему чашку воды, которую заблаговременно поставил вместе с кувшином у изголовья кровати.
Он осушил чашку, потом другую, затем вернул пустую посудину, тихо поблагодарив.
Я ждал, не понадобится ли ему еще чего-нибудь.
– Ты произнес имя, Руфус. Выкрикнул.
Сердце мое забилось, как форель на крючке.
– Неужели, сир?
– Я не расслышал как следует сквозь сон, но мне показалось, что ты сказал «Фиц-Алдельм».
– Не помню, сир. – Никогда я не радовался так сильно темноте, позволявшей скрыть выражение моего лица. – Один из тех тягостных снов, которые не запоминаются. Ну вы знаете.
Он произнес тихое «хм-м-м» как человек, погрузившийся в размышления. Я прикусил язык и стал молиться, чтобы король не возвращался к этому.
К моему огромному облегчению, Ричард вскоре снова уснул.
А вот ко мне благословенное забытье не приходило. Я лежал на полу и мрачно размышлял – не о юнце из Удине, который в конечном счете сам напал на меня, но об убитом мной Генри. Несмотря на все мои старания забыть его, все подвиги, совершенные во имя Господа в Утремере, он продолжал преследовать меня. Я переживу это, решил я, как бывало прежде. Генри не существует, да и Фиц-Алдельма с его угрозами здесь тоже нет. Скорее уж я окажусь в темнице, но только вместе с Гийомом и королем.
Эта неприятная, как свернувшееся молоко, мысль долго не давала мне уснуть.
Проспал я совсем немного, или мне так показалось. Гийом тряс меня за плечо. Я посмотрел на него слипавшимися от усталости глазами:
– Что такое?
– Король хочет воспользоваться ночным горшком.
Мы трое переместились в комнату вдовы, а Гийом прикрыл за нами дверь, чтобы король мог уединиться. Хозяйка улыбнулась нам беззубым ртом и спросила что-то по-немецки. Ответ Бертольфа, похоже, удовлетворил ее, потому что она продолжила мести пол метлой из веточек.
– Хотела узнать, как чувствует себя наш господин, – пояснил Бертольф.
– За ночь ему, кажется, стало намного лучше, – заметил я.
– Да, и его состояние устойчиво, – согласился Гийом. – Утром он хорошо поел и потребовал добавки. Бертольфу вскоре придется сделать вылазку за сыром.
Я вздохнул:
– Мы так не договаривались.
– Я старался как мог, – сказал Гийом. – Попробуй сам разубедить его.
Под словом «его» он имел в виду Ричарда.
Толку от такой попытки едва ли дождешься, подумал я, да и невелик риск, если Бертольф наведается в лавку. Я выглянул в окно: еще не рассвело до конца.
– Сколько времени?
– Прошло больше часа с часа первого, так мне кажется, – ответил Гийом.
– Бертольфу лучше пойти сейчас, пока людей не так много.
На том и порешили. Бертольф ушел и вернулся ко времени, когда церковные колокола прозвонили час третий. Он был еще более доволен собой, чем прежде, заявив, что на улицах Вены спокойно и в снегопад никто его толком не разглядел. При этом он ослушался моего приказа и принес не только сыр, но также медовые пирожные и вафли с миндалем. При виде сладостей взгляд у Ричарда вспыхнул, и я выругал Бертольфа только для отвода глаз.
Слава богу, король явно шел на поправку. В течение дня он вставал с кровати и настоял на том, чтобы помочь вдове в хлопотах по дому. Та, довольная, болтала с ним по-немецки – Бертольф служил переводчиком, – покуда нарезала капусту и лук. Нас с Гийомом это немало порадовало.
– Так и подмывает сказать ей, что ее новый поваренок – английский король, – сказал я.
– Меня тоже. – Гийом кивнул. Вдова выговаривала Ричарду за то, что он недостаточно тонко порезал лук. – Думаешь, она устроила бы ему такую же выволочку, если бы знала?
Я весело фыркнул:
– Да она бы, наверное, со страху померла.
– Ему это нравится, – сказал Гийом.
– Простая работа и честный труд лучше всего другого помогают отвлечься от тяжких дум.
– Верно. Вот только надолго ли хватит этого средства? Можешь представить себе, как он делает это каждый день?