– Нет, – с улыбкой ответил я. – Но если он продолжит идти на поправку, то здесь не задержится.
Моя догадка оказалась правильной. Тем же вечером Ричард заявил, что намерен на следующий день отправиться в путь. Нам с Гийомом удалось уговорить его провести еще одну ночь под кровом вдовы.
Очередное утро выдалось еще холоднее предыдущего. Бертольф собирался на очередную вылазку, так как у нас заканчивался хлеб, а еще я хотел запастись на дорогу настоем лапчатки. Это средство оказалось самым действенным против лихорадки короля. Я готов был рискнуть и разрешить лишний раз зайти к аптекарю, чем остаться без снадобья: вдруг государю станет плохо по пути в Моравию?
Бертольф закутался в плащ и накидку, вновь пообещав быть осторожным и ни с кем не разговаривать. Ричард дремал. Я рассудил, что его вполне можно оставить на попечение вдовы, и направился к дому кузнеца, где Гийом проверял наших коней. Мы вместе работали в стойлах, храня дружелюбное молчание, чистя шкуры и расчесывая гривы. В конюшне было тепло, стоял густой, приятный дух сена, лошадей и навоза. Два ободранных кота наблюдали за нами с потолочной балки. С улицы доносился звон молота, а по временам – шипение, с которым раскаленное докрасна железо погружают в холодную воду.
– Думаешь, у нас получится? – спросил я, понизив голос. Мы были одни, и мне не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал французскую речь. Старуха знала, и этого было довольно.
– Добраться до границы Моравии?
– Ага.
– Пару дней назад я сказал бы, что нет. – Гийом смотрел на меня поверх конского крупа. – А теперь начинаю думать, что надежда есть.
Мы широко улыбнулись друг другу. Я с чувством вины вспомнил про Риса, де Бетюна и остальных, но утешился тем, что их вскоре должны были выкупить.
К тому времени, когда мы перешли через дорогу к дому вдовы, Бертольф еще не вернулся, что показалось мне немного странным. Я поделился этой мыслью с Гийомом, и мы сошлись на том, что юнец предпринял очередной набег на торговые лавки. Я настолько размяк, что, переодеваясь, думал о том, какие еще вкусности раздобудет парнишка.
Гийом вышел на маленький задний двор – он обещал вдове наколоть дров. Ричард сидел на кровати, привалившись спиной к стене, и водил по клинку точильным камнем.
– Вот бы знать, когда снова доведется помахать им в битве, – с грустью промолвил он. – Божьи ноги, а ведь мы славно позабавились в Утремере, а?
Я встретился с ним взглядом и улыбнулся:
– Это точно, сир.
Многие из тех событий навсегда отпечатались в моей памяти. Высадка на берег близ Акры под шумные приветствия христиан. Арбалетный поединок Риса с Грайром. Избиение тысяч мусульманских пленников. Марш на юг по жаре, с наседающими от рассвета до заката сарацинами. Пыль, чертова пыль, проникающая повсюду. Непрестанная жажда, от которой распухает язык. Груды трупов и конских туш, брошенных нами по пути. Сражения: Акра, Арсуф, Яппа, задворки Иерусалима. Ричард провел нас через все битвы, даже когда обстоятельства целиком, вопиюще складывались против нас.
И Джоанна, незабвенная златовласая Джоанна. Сердце мое таяло при одной мысли о ней. Сестра короля пленила меня с первой встречи на Сицилии. Там я потерял голову из-за любви к ней и там же сорвал свой первый поцелуй. В Утремере наш роман расцвел полным цветом – я сделался любовником королевы. Стрела печали, горькой утраты пронзила меня: не удержавшись, я вздрогнул. Я хотел бы провести всю жизнь рядом с ней, отдал бы все ради этого. Даже дружба с королем не казалась слишком высокой ценой за счастье.
Но этому не суждено случиться. Не судьба.
Простой рыцарь не может жениться на королеве, тем более на сестре повелителя Англии. Джоанна уехала, и хотя я, возможно, увижу ее снова по возвращении в Нормандию или Аквитанию, никогда больше она не будет моей. Женщина ее положения, в расцвете лет – ценнейшая фигура на доске. Ричард никогда не заговаривал о возможных партиях. Меня как кинжалом в сердце ранила мысль о том, что ей придется выйти замуж за человека, которого она не знает, не говоря уж о любви. Прежде я гнал прочь мысль о ее браке. Говорил себе, что важна только моя служба королю. А теперь вдруг понял, что не могу не думать о ней и о ее судьбе.
– Руфус?
Мой взгляд, до того рассеянный, сосредоточился на лице Ричарда. Было ужасно сознавать, что какой-то частью своего существа я ненавижу его в эту минуту. Поменяйся мы местами, подумалось мне, я бы разрешил тебе жениться на ней, и к черту последствия.
– Фердия!
– Сир?
– Ты опечален, как и я. Наверное, тоже жалеешь, что мы не остались в Утремере и не закончили начатое.