Кингсли прищурился, глядя на нее.
- Значит, Алекс...?
- Верно, - ответила Сэм. - Позволь перефразировать мое обещание тебе. У меня никогда не было члена, Кингсли. Но если я когда-нибудь буду с членом, этим членом будешь ты.
Кингсли испустил вздох, который он сдерживал в течение целого месяца. Но выдох превратился в стон.
- Я такой придурок, - выдохнул Кингсли.
- Да, - ответила Сэм. - Но я прощаю тебя.
- Мне показалось, что мужчина, с которым ты целовалась, был немного низким. И худым.
- Я предпочитаю мужчин таких же, как и женщин - с вагиной.
- Можешь дать мне пощечину, если хочешь. Я это заслужил. - Он указал на щеку и принялся ждать.
Сэм удивленно изогнула бровь.
– Похоже, кто-то опередил меня в побоях. Теперь, когда ты знаешь, что я не лгу, то расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, и кто, черт возьми, избил тебя, и где, черт возьми, ты был, и почему, черт возьми, ты пьешь вино посреди ночи, и почему, черт возьми, я не могу перестать говорить «черт возьми»?
Ее слова были легкими, но в глазах застыла тревога.
Он тяжело выдохнул. Это был не тот разговор, который он хотел бы вести сегодня. Или когда-либо. Но он был таким идиотом, был так холоден с ней в течение последнего месяца, что знал, что должен ей.
- Пойдем, - сказал он. - Я не собираюсь говорить об этом в коридоре.
Он впустил ее в спальню и поставил бутылку вина у кровати.
- Черт, - сказала она, глядя на кровать. - На твоих простынях проходил матч по борьбе?
- Иногда мне снятся кошмары, - признался он. - Сегодня они были.
- Так вот для чего вино?
- Оно помогает мне уснуть.
Сэм наклонилась над кроватью и поправила смятые простыни.
- Что за кошмары? - Она взбила подушку и положила ее обратно на кровать.
- Такие, какие могут быть, будь у тебя моя работа. Такие кошмары, когда в тебя стреляли четыре раза.
- Значит, твои кошмары не из тех, когда ты появляешься голым в школе?
- Мне снятся сны, где я появляюсь голым в церкви Святого Игнатия. Это не кошмары.
Сэм усмехнулась, и смех превратился во вздох, а вздох превратился в объятия и притягивание его к себе. Сначала он мешкал ответить на объятия. Кингсли уткнулся в изгиб ее шеи и вдохнул ее аромат, сандаловое дерево и кедр. Она была единственной из знакомых ему женщин, кто пользовался мужским одеколоном. И все же, на ее мягкой коже он пах совершенно женственно и соблазнительно.
- Мне жаль, что тебе снились плохие сны, - сказала она.
- Все мои кошмары - это мое собственное творение.
- Ты их видишь каждую ночь?
- Если со мной в постели кто-то есть, я обычно не вижу снов.
- А я-то думала, что ты трахаешься с кем-то каждую ночь, потому что нимфоман.
- И это тоже, - не стал спорить он.
Сэм усмехнулась и потерла лоб.
- Хорошо, - наконец сказала она.
- Хорошо, что?
- Хорошо, ложись в постель. Ты ответишь на мои вопросы, а я предоставлю тебе того, с кем ты сможешь спать сегодня ночью, чтобы тебе больше не снились плохие сны.
Сэм подошла к двери и заперла ее.
- Ты поспишь со мной?
- Просто посплю, - ответила она. - Я имею в виду, что мы будем спать, когда закончим разговор.
Сэм сняла туфли и стянула носки. Да, это происходило. Сэм раздевалась в его спальне. Должно быть, он все еще спит. И в кои-то веки увидит хороший сон.
- У тебя есть что-нибудь, в чем я могу спать? Обычно я сплю в футболке и боксерах. Я мерзну.
Она сняла пиджак, расстегнула жилет. И когда она приступила к рубашке, Кингсли сделал единственное, что мог.
Он снял собственную рубашку и предложил ей.
- Кинг. - Это все, что она сказала.
- Возьми.
- Это одна из твоих новых дорогих рубашек от Витале.
- Да.
- И ты позволишь мне спать в ней?
- Я прошу тебя спать в ней.
- А что же случилось с тем, что женщина носит твою рубашку равноценно тому, что мужчина кончает на ее сиськи?
- Я сказал на спину.
- Сиськи сексуальнее.
- Надевай. Спи в ней. Я не буду кончать на твои сиськи или спину.
- Любишь на лицо, да?
Она отнесла рубашку в его ванную, этот акт скромности ему показался невыносимо милым.
- Я сплю голым, - крикнул он ей, когда она закрыла за собой дверь. - Тебя это беспокоит?
- Что? Все твое нижнее белье в стирке?
- У меня его нет, - признался он.
- Могла бы и догадаться, - выдохнула Сэм.
Кингсли разделся и забрался в постель. Сэм вышла несколькими секундами позже в одной его белой рубашке. Босыми ногами она прошлась по ковру, подошла к кровати и скользнула под одеяло. Он не смог не заметить ее длинных голых ног и соблазнительную грудь. Они сияли в нежном свете лампы, и он зарылся пальцами в простыни, напоминая себе не прикасаться к ней.
Сэм перекатилась на бок, лицом к нему.
- Обнажен? - спросила она.
- Полностью.
- Тебе нравится.
- Больше, чем следовало бы, - признался Кингсли.
Он улыбнулся, но Сэм нет. Вместо это она протянула руку и прикоснулась к его плечу, где трость оставила двухдюймовый черный синяк.
- Что с тобой случилось? - поинтересовалась она. - Пожалуйста, скажи мне, что это было по обоюдному согласию.
- Это было по обоюдному согласию. И все по твоей вине.
- По моей вине?
- Это ты сказала мне приударить за Госпожой Фелицией. Я послал ей цветы. Она оказалась в моей спальне в ночь вечеринки.
Глаза Сэм стали комично большими. Он рассмеялся над ней.
- Ты подчинялся Госпоже Фелиции? - спросила она. - Серьезно?
Он протянул руку и прижал палец к ее губам.
- Это секрет, - сказал он.
- Почему? Все знают, что ты би. Разве есть отличия?
- Мужчина, который любит трахать других мужчин, пугает натуралов. Мужчина, который любит, когда из него выбивают дерьмо, - посмешище. - Их мир мог хвастаться о сексуальной свободе и принятии, но мужчины-сабмиссивы носили клеймо, и он не хотел быть среди них.
- Я думаю, это сексуально, - сказала Сэм. - Мне нравятся мужчины, которые не боятся быть уязвимыми. Женщины постоянно себя так чувствуют. И если тебе станет легче, я подумала, в тебе могла быть небольшая мазохистская жилка, когда узнала, что ты был влюблен в Сорена.
- Я не хотел, чтобы ты это знала. С тобой слишком легко разговаривать. Все выходит наружу.
Она провела рукой по его волосам, нежно и осторожно, словно боясь причинить ему еще большую боль.
- Ты можешь рассказать мне все, что угодно. Мне все равно, что говорит Сорен - ты можешь мне доверять.
- Я хочу. Но мне не легко из-за всех секретов, которые ты хранишь.
- По-твоему, какие секреты я храню?
- Ты была в лагере Фуллеров и не хочешь об этом говорить.
- Тебе нравится говорить о твоих ранениях, и как ты оказался в госпитале?
- Только если это приведет к сексу.
Сэм усмехнулась.
- Тебе действительно станет легче, если ты узнаешь о моем отвратительном прошлом?
- Я хочу узнать тебя, - лишь сказал Кингсли. - Всю тебя. И ты так много знаешь обо мне.
- Твои секреты сексуальнее моих, - ответила она. - У меня нет ни пулевых ранений, ни тайных любовников.
- Какие у тебя секреты? - спросил Кингсли.
Сэм не улыбнулась, и это его испугало. Сэм почти всегда улыбалась ему.
- Уродливые.
Глава 26
Кингсли подождал, пока Сэм устроится под одеялом. Она перекатилась на бок, лицом к нему, и Кингсли посмотрел на нее, сделав озадачивающее открытие - ему нравилось видеть ее в своей постели. Она выглядела такой миниатюрной и беззащитной на его огромной кровати, почти как маленькая девочка с взъерошенной короткой стрижкой и руками, подпирающими подбородок.
- Моя семья с треском провалилась в попытке превратить меня в девочку. Поэтому церковь поговорила с моими родителями, и они решили отправить меня в лагерь. Это был не обычный летний лагерь. Это место было в северной части штата, куда отправляли детей-геев, чтобы починить им мозги.